— И что с ней будет? — выговорил Виктор побелевшими губами.
Астахов вздохнул. Виктору стало плохо: его чуть не стошнило прямо на пол генеральской машины.
3.
Знакомый Лизы появился, как и обещал, через полчаса. За это время Лиза успела о нем рассказать. Николай, представляет собой нечто такое, что полагается выставлять в музее. Он помешан на пунктуальности. Выглядит это следующим образом. Николай куда-то едет. Вот он добрался до места. Смотрит на часы. И только тогда, когда стрелки на них покажут назначенный срок, он позвонит в дверь.
— А если он приедет позже? — спросила Ника.
— Такого я за ним никогда не замечала.
— Нет, ну а все-таки! — настаивала Ника. — А если его автобус попадет в аварию, следующий сломается. и так далее?
— Не знаю, — рассмеялась Лиза. — Приедет Николай — спросим.
— Неудобно про такое спрашивать, — засомневалась Ника.
— Думаю, мне Коля простит и более бестактный вопрос. Мы с ним давние и хорошие друзья. Более того, когда-то, в школе, он был в меня влюблен. Тогда ничего не сложилось, но и не испортилось. Не сумели составить пару — превратились в хороших друзей.
Итак, ровно через полчаса после того, как Лиза положила трубку, в квартиру позвонили. Котова открыла, и вошел тот, кто должен был помочь Нике разобраться в ребусе, заданном ее мозгами.
Помощник был тощ, долговяз и нескладен, как швейцарский офицерский нож.
— Здравствуйте, — церемонно раскланялся он.
Ника склонила голову в ответ, жалея, что не умеет делать реверанс.
— Коля, нам надо помочь этой девушке, — Котова кивнула в сторону Ники.
Николай взглянул на съежившуюся Крестовскую и сказал:
— Если это в моих силах.
— В твоих. Ты же у нас психотерапевт. Вот тебе задачка…
Коротко и емко, используя узкоспециальную лексику, Лиза рассказала Николаю о состоянии Ники. Николай, слушая, делал внимательное лицо, кивал, даже загибал пальцы, словно подсчитывая что-то.
Наконец монолог Лизы закончился. Николай повернулся к Нике и сказал:
— Я не уверен, что смогу всерьез разобраться с тем, что у вас случилось, но попробовать стоит. Ну, будем работать?
— Будем, — пискнула Ника, придавленная важностью момента.
— Тогда идемте, — сказал Николай.
— Куда?
— Устроимся в гостиной. А нашей дорогой хозяйке поручим приготовить что-нибудь калорийное — вам это понадобится. Да и мне, пожалуй, тоже.
Пожалуй, Ника так и не поняла, когда именно началась настоящая работа. Николай раскачивался на стуле, задавал вопросы, получал ответы, пускался в какие-то пространные рассуждения, жестикулируя своими тонкими холеными руками, в которых, как показалось Нике, хорошо смотрелась бы рукоять кинжала.
И только она подумала про рукоять, как показалось: что-то сдвинулось в голове, что-то мелькнуло, как мелькает падающая звезда за неплотными облаками — вроде есть она, а вроде и нет.
Ника так удивилась этому, что и не заметила удовлетворения на лице Николая. Он продолжал говорить, и его речь сплеталась в ненавязчивую мелодию интонаций, выражений, улыбок.
Мало-помалу она начала терять себя. Откуда-то из глубин сознания хлынули образы. И были они такими яркими, что на время вытеснили все, что было вокруг, — такое спокойное, пастельных тонов, ровное.
Ника уже не соображала, что происходит. Она по-прежнему слышала голос Николая, она улавливала смысл каждого слова, произносимого им, но только по отдельности. В сумме они уже не производили впечатления связного текста. Но это не имело никакого значения.
Если бы Ника сейчас могла видеть, что происходит с Николаем, она бы, наверное, перепугалась. Он наклонился над ней, навис, как хищная птица. Глаза почти не моргали, руки по-прежнему производили какие-то движения, но уже ритмично, так что казалось — это не руки, а маховики диковинного метронома. Речь стала напоминать стихи. Нерифмованные, лишенные ритма, но несомненно стихи.
А Ника сидела в кресле, расслабившись, глядя в одну точку. Она говорила тогда, когда в речи Николая образовывались паузы. И говорила она очень странные вещи.
Шли минуты. Лоб Николая стал поблескивать от пота. Он был в трансе — ненамного менее глубоком, чем у Ники.
В приоткрытую дверь гостиной заглянула Лиза. Она помаячила несколько секунд и бесшумно исчезла. Сейчас любое неосторожное слово или движение могло все испортить.
Сеанс продолжался около двух часов. И когда Николай наконец-то счел свою миссию выполненной и оставил Нику в покое, он стал бледным, глаза запали, руки дрожали.
Ника вздохнула и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Приглядевшись, Николай понял, что она заснула.
Он вышел на кухню. Лиза сидела у окна, читая книгу. На плите закипал чайник.
— Сейчас накормлю тебя пиццей и напою чаем, — сказала Лиза, улыбнувшись.
— С удовольствием!
— Ну, что ты раскопал?
Николай покачал головой.
— Уж и не знаю, стоило ли все это ворошить. О таких историях я только читал. Причем не в профессиональной, а в художественной литературе. Значит, не все календари врут.
— Так ты можешь рассказать, в чем дело?
— Ну, слушай. Все эти раздвоения личности — дело нехитрое. И нисколько не патологическое. У девочки на самом деле две личности.
— Это как? — опешила Лиза.
— Так. Есть базовая личность, а на ней выстроена личность вторая, искусственная.
— Как? Кем?
Николай развел руками:
— Кем — не знаю. Страшно даже представить, что пришлось ей пережить. Ты только не думай, что ее облучали из какой-нибудь психотронной пушки. Это выдумки… Тут по-другому. Строго говоря, методика примерно совпадает с моей. Но, как мне кажется, все агрессивнее в несколько раз. Мы такое не применяем.
— То есть ее просто сломали? — выдохнула Лиза.
Николай кивнул:
— Да, сломали. Целеустремленно и профессионально. Думаю, прессовали недели две. Не давали спать, кормили кое-как, может, били… И постоянно долбили легенду, заставляли запоминать информацию о том, кем она не была никогда.
— Но подожди, а как личность подменяется?
— Рассказываю. Берется человек и вводится в состояние измененного сознания. Причем ни в коем случае не при помощи гипнотического транса или медицинских препаратов. Личность «расшатывается» теми методами, о которых я упомянул, — бессонница, боль, страх. Сначала человек не хочет говорить и слушать того, что ему вдалбливают. Потом мало-помалу он надламывается. И начинает повторять то, что от него хотят. Повторять пока что понарошку. Его продолжают мучить, он еще больше теряется. И однажды реальность и выдумка теряют для него всякое значение. Он уже не в состоянии анализировать. Именно тогда, собственно, подмена и начинается. Применяется метод кнута и пряника. Человека мучают, когда он говорит истину, и поощряют, когда он лжет. Технология, как в секте сайентологов. Так понемножку человека потрошат. И потом — готова новая личность. В ней остается от старой только кое-что на подсознательном уровне. Моторика, например. Ты же заметила — у Ники раньше были длинные волосы, она их поправляет.
