Атаман покрутил ус.
— С одной стороны, я тут и так задержался. Меня дома ждет женщина, которой очень не нравится, когда меня носит по всей стране. С другой стороны — надо прищучить этих мерзавцев. И если по совести, то я не имею права отказаться.
— Ну, и как будешь поступать? По совести или по зову сердца? Ты подумай, я не принуждаю, — сказал Астахов. — Но хотелось бы видеть командиром группы именно тебя.
— Ну, раз хотелось бы — я возьмусь, — твердо сказал Атаман.
— Отлично. Тогда можешь приступать прямо сейчас. Тебя отвезут на базу, чтобы ты мог познакомиться с бойцами. Надо, чтобы установилось доверие. Вам вместе воевать.
Атаман кивнул.
Через несколько минут, сидя в джипе, который вез его в воинскую часть, Юрий задремал, утомленный еще одним ненормальным днем. Ему снились какие-то очень хорошие сны, в которых все его близкие были живы, а все живые — рядом. И это было хорошо.
А примерно в это же время Ревякин сидел в библиотеке, отчаянно штудируя картографический и исторический материал по Кавказу, — он пытался разобраться, где искать гнездо «анчаров». Он сам не знал, чего надеется добиться своим стремлением, что он будет делать, если вычислит местонахождение той цитадели, о которой говорила Ника. Но знал: что бы там ни было — он поедет на Кавказ.
Ника в тяжелом наркотическом забытьи тряслась под фальшивым задним сиденьем машины, за рулем которой находился Гарри Артузов. Она не чувствовала ничего, но даже в своем оцепенении понимала, что ее везут навстречу смерти.
В станице Орликовской стояла на крыльце дома Полина, смотрела на заходящее солнце и думала о Юрии. Она мечтала только о том, чтобы он скорее вернулся — живым и невредимым.
Все было удивительно спокойно — так бывает только перед очень сильной бурей.
Старый ядовитый анчар в цитадели все еще зеленел.
Глава 16. Возмездие неотвратимо
1.
Они летели на Кавказ военным самолетом. Терпухин сам не ожидал, что под командование ему отдадут полноценную роту. Причем не просто роту, а роту спецназа. Командование объяснило, что цитадель надо взять обязательно. То есть лишних солдат не будет.
Группа Терпухина располагала самой свежей информацией относительно цитадели — имелись карты и даже спутниковые фотографии.
Цитадель представляла собой укрепленный аул. Укрепления были земляные, но достаточно прочные, чтобы надолго обеспечить своих защитников надежным прикрытием. Единственная дорога шла сквозь аул. Таким образом, в нем было два выезда: один — в сторону Грозного, второй — в горы. И тот и другой защищались массивными воротами, окованными стальными пластинами и укрепленными стальными листами. Возле ворот стояли вышки с прожекторами. Вокруг аула земляная стена достигала трехметровой высоты. В ней было достаточно много амбразур.
Теоретически цитадель могла укрыть за своими стенами человек пятьсот. Практически их было меньше раза в два. Но ожидалось, что как раз в день штурма это число существенно вырастет за счет того, что прибудут гости на какой-то праздник.
Помимо всего прочего, ожидалось прибытие самого Али Ратаева — нынешнего лидера «анчаров», обычно соблюдавшего строгую конспирацию.
Они приземлились в Грозном, откуда им предстояло сто километров проехать на машинах, а остальное расстояние преодолеть пешком.
В Грозном состоялось совещание командующих всех вооруженных сил, принимавших участие в операции, которую кто-то метко и зло окрестил «Дровосеком».
Совещались в бывшем Дворце культуры. Там было уже все давно переоборудовано под штаб. Стояли компьютеры, телефоны, была установлена мощная базовая радиостанция.
— Итак, — начал куратор операции, — изначально планировалось, что по аулу нанесут удар вертолеты. Но потом решили, что это может не принести желаемого результата.
— Ну да, конечно, «градом» бы их, — проворчал другой офицер.
— «Градов» у нас поблизости нет. И крайне сложно будет доказать мировой общественности, что мы уничтожили не мирное поселение, а гнездо сепаратистов, причем очень опасных.
Терпухин поднял руку.
— Позвольте узнать, мы когда-нибудь перестанем бояться этого самого мирового мнения? Они всегда против нас. Думаю, если бы у тех же США были подобные проблемы на их территории, они не стали бы ныть о правах человека.
— Терпухин, мы понимаем ваше негодование, — ответил куратор. — Но России очень тяжело вести войну одновременно на горячем и холодном фронте. Нас просто представят как неких чудовищ, а потом под благовидным предлогом усыпят. Потому запомните: работать придется максимально быстро и качественно. В этом ауле мирных жителей нет. Он не для того предназначен.
— Мы будем работать одни? — спросил Атаман.
— Нет, при необходимости вы можете вызвать мотострелковый батальон или вертолеты. Смотрите по необходимости.
— Это хорошо, что есть хоть какое-то прикрытие, — кивнул Юрий. — А как насчет возможных пленных? Наших, я имею в виду.
Куратор потер виски ладонями и объяснил:
— Иногда они все-таки берут пленных. Но никогда не держат их в цитадели, а отправляют в тренировочные лагеря в качестве живых наглядных пособий. Нет, здесь нету пленных.
— Хорошо, — сказал Юрий. — Отправляю разведку, и сразу по их возвращении выдвигаемся.
2.
Праздник намечался грандиозный.
Он проходил впервые с того времени, как покойный генерал Дудаев, повздорив с «анчарами», решил их просто выполоть, как случайный сорняк на поле битвы за независимость Чечни. Он так и сказал Али Ратаеву, и уже на следующий день начали уничтожать всех «анчаров», до которых смогли добраться.
Казалось, все кончено. Но Аллах смилостивился, и Джохара Дудаева накрыло ракетой в его логове. А новые лидеры Чечни были слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на подранков.
Ну а потом стало слишком поздно.
И вот сегодня праздник. И на нем будет убита предательница.
Да, Артузову удалось вывернуться, избежать обвинений в собственной некомпетентности. Его приветствовали как воина, пришедшего из стана врага и сумевшего оставить там свой след.
Ника услышала свой приговор: в день праздника ее побьют камнями. В назидание другим.
Вопреки ожиданиям, ее не мучили, над ней не издевались. Просто заперли в очень холодную каменную нору под домом Ратаева. Эта тюрьма считалась самой надежной и страшной. Отсюда, как правило, выхода не было.
Нике было жаль, что ее решили держать не в зиндане. Она уже давно не видела неба, звезд. И снова — потолок над головой.
Ника вспомнила Ревякина. Милый следователь. Жаль, у нее не осталось времени, чтобы узнать его ближе.
Она усмехнулась в темноте: вот ведь какие мысли могут прийти в голову за три дня до смерти!
