— Прямо так и сдает? — удивился Ревякин.
— Ну, не сдает. Просто она меня давно знает. Сказала — селись, живи. Ну, я и живу, а чтобы не в нахлебниках быть, так грядки ей прополю, двор приберу.
— И во сколько же ты возвращался?
— Да где-то в шесть. Я на ночной дискотеке был. Там, когда закрывается, много чего можно найти. Бутылки, деньги теряют. Ну и всякое такое.
Вмешался оперативник:
— Это точно — «всякое такое». У него в рюкзаке полсотни пивных бутылок, мобильник за триста баксов, полпачки «Кэптен блэк». Нормальный улов.
— Мобильник вернуть собирался. — торопливо заверил бомж.
— Свежо предание, — пробормотал Ревякин. — Ладно, с этим мы отдельно разберемся. Давай дальше про то, как труп нашел.
— Это, я иду, а тут около люка собаки околачиваются. Целой кодлой! И прямо лезут туда, лапами по нему скребут. Я подошел, думаю — чего они делают? Взял палку свою, разогнал. Потом подковырнул крышку, смотрю — скинуто вниз большое что-то, завернутое. И нога торчит из скрутка. Человечья. Я перепугался, стал стучаться в дом к деду Микашу, у него телефон есть. Позвонил, и ваши приехали.
Бомж рассказывал быстро, частя словами, глотая окончания. По всему было видно — не светит ему перспектива оказаться в тюряге. Ревякин прикинул, что в другом случае дядька был бы просто идеальным козлом отпущения. Сваливаешь на него все три убийства — и точка. А если не захочет подписать показания сразу — есть немало весьма действенных способов убеждения. Чаще всего не оставляющих на том, к кому они применены, ни малейшего следа. Ревякин, как ни крути, был ментом. И ему приходилось не раз прибегать к различным «низким методикам». Только в одном следователь был верен себе: он никогда не применял их к человеку, в чьей виновности были серьезные сомнения. Потому что с перепугу на себя наговорить может каждый.
— А ты никого не видел?
— Да говорю же — я на ночной дискотеке был. Она называется «Матрица». На пляжу тут, недалеко. Можете спросить — меня там знают.
Следователь вопросительно посмотрел на оперативника. Тот пожал плечами:
— Есть тут дискотека «Матрица». Она сезонная — работает с мая по октябрь. Там большей частью туристы околачиваются, причем не из самых малоимущих. У бомжей тут подобные места поделены четко. И кого попало близко не подпустят. Значит, можно на самом деле подъехать на эту дискотеку и спросить, появлялся ли там вот этот хмырь.
От взгляда Ревякина не ускользнуло то, что при этих словах на лице бомжа отразилось нешуточное облегчение. И для себя следователь решил: нет, этот мужик не виноват. Конечно, надо его вывернуть наизнанку по части того, что он видел и слышал. Но и только. К слову, и окрестных жителей надо внимательно поспрашивать — что кто видал?
Ревякин возвратился к судмедэксперту.
— Григорий Аркадьевич, когда примерно ее убили?
— Пока что, без вскрытия, я не могу говорить уверенно. Но в общем — вчера. Причем не то чтобы недавно. Трупное оцепенение уже почти прошло, осталось ограничение подвижности в некоторых суставах. Так что давно уже.
— Ясно. Значит, скорее всего ее просто сюда привезли.
— Видимо, так, — согласился эксперт. И покосился на окрестные дома. — И вот что характерно: ведь никто ни черта не видал. Можно даже не опрашивать, разве что для порядка.
— Нет, это вы уже несколько преувеличиваете, — сказал Ревякин. — Так вообще можно просто взять и списать эту самую покойницу в архив с пометкой, что смерть произошла от естественных причин. Вот такое удивительное заболевание приключилось с несчастной — смертельное и непонятное. Или как вариант можно свалить все на самоубийство.
Эксперт смутился:
— Я не о том. Просто места такие, что особого рвения в разговорах с милицией не дождешься.
— Понимаю. Но вот, к примеру, этот домик подлежит натуральному потрошению, особенно те квартиры, которые выходят окнами на улицу. Наверное, я сам займусь этим.
Он подошел к телу, осторожно приподнял покров. Убитая лежала на спине, скалясь в небо перекошенным ртом. Ревякин присмотрелся и понял, что у нее откушена нижняя губа. Не то сама постаралась, в муках, не то убийца решил добавить в свой образ действия новый штришок. В остальном зрелище было ничуть не менее отвратительным. Общее впечатление: девчонке устроили нечто сродни визиту в застенки инквизиции. А может, и пострашнее.
Сергей покачал головой, натянул простыню. Почувствовал, как к горлу подкатывает тугой колючий желвак. Вот так всегда — ему было жалко убитых, если это были женщины. Мужчины не вызывали ничего, кроме нормальных служебных ощущений. А вот женщины.
Ревякин представил на месте этой девчонки свою мать. Его передернуло.
Следователь быстро огляделся — еще не хватало, чтобы кто-то видел, как его тут «плющит» на почве собственных расшатанных нервов. Идиотская неделя, если по совести! Да и не только неделя. Все время, в течение которого он тычется, как слепой котенок, в поисках маньяка.
Ревякин подошел к кинологу Саше, вернувшемуся с собакой откуда-то из-за оцепления:
— Ну, а ты что скажешь?
— Ничего утешительного, — пожал плечами невысокий плотненький кинолог. — Песик просто ничего не видит. Наверняка приехал на машине, отодвинул крышку, сбросил труп — и до свидания. Тварь!
— Правду говоришь! Моя бы воля, найди я этого выродка, он бы у меня не дожил до суда. Да что там суд! Он бы и до КПЗ не дотянул.
— Точно. Вообще вот такое зрелище не мешало бы увидеть хоть раз всем этим правозащитникам, помешанным на гуманизме.
— Да ну! Ты что! — отмахнулся капитан Ревякин — Как можно такое говорить? Это же всё — насквозь выдуманное. Знаешь, а ведь у нас, у работников уголовного розыска, заведомо расшатанная психика и искаженная система ценностей. И закомплексованы мы настолько, что нам никакой психоаналитик не поможет! Так что этот труп — просто выдумка. А если и не выдумка, то наше желание воздать за зверство по заслугам — лишь последствие того, что нас в детстве обижали хулиганы. О! Сашка, тебя хулиганы когда-нибудь обижали?
Кинолог пожал плечами:
— Бывало, конечно. Но я и сам их обижал нисколько не меньше.
При взгляде на плотную, монолитную фигуру Сашки сомнений в том, что он способен обидеть, не возникало.
— Ну, значит, это только я полностью бесперспективный. Я ведь не то чтобы сильно мог за себя постоять. Хотя при необходимости.
Они посмеялись еще немного над тем, что такое психика среднестатистического работника уголовного розыска. Правда, смех получался не слишком веселый.
Ревякин подошел к уныло курящему начальнику местной опергруппы.
— Скажи, а вот этот цирк, он давно тут происходит? — следователь указал на многочисленных зевак, выстроивших собственное оцепление помимо милицейского. Блеск жадных до развлечений глаз нисколько не потускнел по случаю рассвета.
