Часть третья
Сказки нашего детства
СКАЗКИ ГОФМАНА,
или
Царство Щелкунчика
А КОГДА ПРОБЬЕТ ЗВОНОК:
БИМ-И-БОМ! - ПОДХОДИТ СРОК.
НЕ ПУГАЙСЯ, МОЙ ДРУЖОК.
БЬЮТ ЧАСЫ И В СРОК И КСТАТИ
НА ПОГИБЕЛЬ МЫШЬЕЙ РАТИ.
Э. Т. А. Гофман
В Большом театре много десятилетий подряд сохраняется традиция - вечером 31 декабря дается балет П. И. Чайковского «Щелкунчик». Потому, что этот балет - праздник Нового года. Для многих детей, особенно девочек, сказка, узнанная в детстве - из книги ли, мультфильма или театральной постановки, - становится любимейшей на всю жизнь.
Еще бы не любить! Ведь эта сказка - особенная. Действие в ней происходит хоть и в XIX веке, но все равно в реальной семье, ане в некотором царстве и некотором государстве. Брат и сестра, Фриц и Мари Штальбаум, живут в реальном доме, ходят по обычным улицам Берлина. Но сказка все равно оказывается рядом.
У детей есть любящие родители и обожаемый крестный - господин Дроссельмейер, который на каждое Рождество (ведь тогда именно Рождество было главным праздником, а не Новый год) дарит им замысловатые подарки - эдакие технические новинки своего времени, ведь он хоть и служит где-то чиновником, но по натуре романтик, к тому же еще и часовщик-любитель. То создаст замысловатый сад, где гуляют крошечные механические человечки, атои вовсе выстроит большой замок, в залах которого танцуют куколки, а перед замком плавают лебеди в озерце размером с ручное зеркальце. И через равные промежутки двери замка открываются, и оттуда выходит человечек (ну точная копия самого крестного!) и раскланивается, сняв шляпу. Конечно, дети замирают от восторга перед такими сложнейшими механическими творениями. Однако быстро теряют интерес, ведь с эдакой сложной игрушкой не поиграешь. Как говорит Фриц - неинтересно! Ну вышел бы человечек хоть раз из другой двери, но он не может. Да и родители волнуются - ану как Фриц и Мари испортят сложную игрушку. Словом, творение господина часовщика убирается в особый шкаф, как самый ценный новогодний подарок.
Но оказывается, что самый любимый подарок - не роскошная игрушка, а простой Щелкунчик, которого находит Мари.
//-- Вопрос главный: --//
//-- А что это за игрушка - щелкунчик? --//
Ответ прост - это вообще не игрушка. Щелкунчиками (щелкунами) раньше назывались приспособления для колки орехов. Мастера-выдумщики типа господина Дроссельмейера любили придавать этим простым приспособлениям искусные формы. Вот и Щелкунчик, которого забрала себе Мари, был сделан из дерева очень искусно - в виде реального крошечного человечка с огромным ртом, острыми зубами и деревянной косичкой, которую человечек носил на старинный манер. Орех вставляли Щелкунчику в рот, его нижнюю челюсть оттягивали за косу и резко отпускали. И тогда острые зубы Щелкунчика легко справлялись с любым орехом, раскалывая скорлупу и очищая ядрышко.
И почему умница и красавица Мари из всех игрушек выбрала самую страшненькую?! Ведь мало того, что Щелкунчик, как и все его собратья, неказист, безобразен, росточком не вышел, но за ним же еще и охотится противнейший и страшный Мышиный Король. Но именно этот деревянный уродец и покоряет сердце девочки - своей храбростью, умом и, наконец, верной любовью, которой он окружает свою двенадцатилетнюю даму сердца. Вот только кто поверит, что знакомство со Щелкунчиком и его трагическая битва с мышиным войском произошли на яву? Даже сама Мари считает, что дело, кажется, происходит во сне. Однако когда она, запустив в противного мыша своим башмачком (какой отзвук Золушкиного башмачка - не находите?), падает со стула и ранит себе руку, то неожиданно понимает, что все это происходило не в «некоем царстве или во сне», а в реальном мире, в комнате, где стоит наряженная елка.
Что ж, «Щелкунчик и Мышиный Король» - особая сказка - рождественская. В Европе издавна справляли именно Рождество, а не Новый год как Главный праздник. К Рождеству украшали дом, на этот праздник собиралась вместе вся семья. И рождественская ночь считалась самой волшебной в году. Вот и в доме Мари произошло рождественское чудо - она встретила Щелкунчика.
Традиция издавать к Рождеству сказки и вообще новые книги - давняя в европейских странах. Многие писатели сочиняли свои сказки и истории именно к этому празднику. К Рождеству писали свои сказки Диккенс и Теккерей, Льюис Кэрролл, о котором мы будем говорить позже, тоже издал свою «Алису в Стране чудес» к этому Главному празднику. Впрочем, все названные писатели предъявят миру свои сказки потом. Ивих сказках, в отличие от народных или сказок Перро, действие будет происходить в реальном мире с реальными людьми, которые неким волшебным образом попадут в сказочные обстоятельства. Помните, как в «Рождественских повестях» Диккенса к герою придет Призрак, а девочка Алиса переместится в Страну чудес?
Но именно Гофман первым сделает главное сказочное открытие - перенесет место действия сказок, ночных повестей и других своих фантастических видений в реальный конкретный современный мир. До него-то - помните? - герои сказок и Перро, и братьев Гримм жили в волшебных странах. А вот уже после сказок Гофмана практически все писатели, сказочники, фантасты и мистики (вспомним хотя бы творчество Андерсена и Булгакова, Экзюпери и Роулинг) поймут, что самые необыкновенные чудеса - светлые и добрые, пугающие и зловещие -происходят в реальной жизни с обычными людьми. Но первым это заметит Гофман.
Его обычный чиновник и часовщик-любитель, крестный Мари господин Дроссельмейер, окажется влиятельным волшебником, чей любимый племянник-принц превращен злобной королевой Мышильдой в уродца Щелкунчика, и только самоотверженная любовь Мари может его расколдовать.
//-- Но кто же такой господин Дроссельмейер? --//
Догадываетесь? Конечно же в его образе Гофман изобразил самого себя.
Это он, Гофман, в быту был опытным юристом и очень способным чиновником. Но в мечтах видел себя совершенно иным - не перебирающим скучные бумаги «в присутствии», а создателем искусств - ив первую очередь обожаемой музыки. Да-да, Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776-1822) не собирался становиться сказочником. Он даже литератором становиться не собирался. Он хотел писать музыку. Может, потому судьбе и пришлось прибегнуть к самым крутым мерам, чтобы заставить его стать именно писателем? Ведь ему предстояло создать не только жанр «сказок из новых времен», но и огромный пласт своей «гофманиады» - мистико-философской литературы, с которой начнутся самые яркие жанры XX века. Да Гофман просто опережал на век свое время. Это он начнет сочинять то, что мы сегодня называем готической фантастикой, мистикой, триллером, историческим или готическим детективом.
Однако поначалу упрямец Гофман вообще не хотел понимать, кто он есть. Себя видел известным музыкантом, композитором, притягательным собеседником, душой компании, человеком приятной наружности, наконец. А окружающие видели его музыкальным графоманом, едким дурным насмешником. И вообще - неприятным уродцем, прозванным «обезьяной». По ушатам грязи и фантасмагорической дьявольщине, приписываемой этому скромному капельмейстеру и чиновнику, в ряд с Гофманом можно поставить разве что только Вийона, Бодлера да Модильяни, может быть.
