Тайны. Мистификации. Искажения. Болезненное любопытство обывателей. Откровенная безжалостность. Эрнст Теодор Амадей Гофман - человек-легенда. Добавим сразу - легенда не очень приятная. Так же как выдуманный им самим маленький Щелкунчик - оскаленный деревянный карапуз, изумленно вытаращенный на мир Божий. Пока узнаешь, что это -заколдованный принц, пока разглядишь его прекрасное лицо, спрятанное за деревянной личиной, пока поймешь, как можно его расколдовать. Глядь, а отвратительная маскауже так прилипла к телу - не отдерешь.
Начнем с того, что никакого Эрнста Теодора Амадея не было. 24 января 1776 года у адвоката Кёнигсбергского суда родился третий сын, которого окрестили Эрнстом Теодором Вильгельмом. Амадеем молодой Гофман назвал себя сам, когда стал восторженным почитателем Моцарта. И его первая сказка тоже возникнет из музыки. «Кавалер Глюк» - ведь это деталь жизни великого французского композитора Кристофа ВиллибальдаГлюка. Но до сказок было еще далеко. Семья жила в Кёнигсберге. Проверим-ка свои знания!
//-- Контрольный вопрос: --//
//-- А что это за город сейчас? --//
Надеюсь, что ответ у всех правильный - сегодня этот город называется Калининградом и является неотъемлемой частью нашей страны. Так что мы можем гордиться - великий сказочник Гофман родился на нашей земле!
Семья Гофмана слыла юридической, почтенной, добропорядочной, настолько признанной в городе, чтобы раз в десятилетие занимать по службе высокие должности. Но семейство было до приторности традиционным. Все здесь делалось по давно заведенному порядку - рождались, посещали церковь, ходили на службу, женились, принимали гостей, давали ответные визиты, играли в карты и музицировали. Ну хоть что-то.
Ради музыки юный Гофман был готов на все. Но как требовала фамильная традиция, ему пришлось поступить на юридический факультет Кёнигсбергского университета. В то время там преподавал величайший философ Иммануил Кант (тоже приятно думать, что наш «соотечественник»). Помните его мысль: ничто не поражает меня так, как звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас. Гофман не узнал этих мыслей (а они были бы ему близки), ибо ни разу не пришел к Канту на лекцию. Ведь юный студиозус посещал университет со своим тайным планом: скорей закончить - стать самостоятельным - заняться музыкой.
Он же прекрасно понимал, что, пока его содержит дядя (брат матери), о презренном искусстве заикаться нечего. Музицировать - одно, это прилично для почтенного общества. Но профессионально сочинять музыку - это совсем другое, это позор, ведь композитор - что официант, вечно нищий, обслуживает богатых и сытых клиентов. Как же люто возненавидел Гофман все это почтенное общество, которое воплотилось для него в ненавистном дяде-юристе!
Общество конечно же не осталось в долгу. Почтенные обыватели возненавидели Гофмана на всю жизнь. Он казался им странным, неуживчивым и вечно занятым пустыми мечтаниями - маранием бумаги, на которой писал то ноты, то какие-то рассказики. Нет чтобы заниматься добропорядочной перепиской казенных бумаг!
Так и пошло. Гофман не сходился с сослуживцами, постоянно ссорился с начальством. Его выгоняли с работы. Он жил в нищете. Но и ему повезло. В 1802 году Гофман женился на полячке Марии Текле Михалине Рорер-Тшиньской, которую по-дружески звал Мишкой. В этом браке вообще скорее преобладала дружба, чем любовь. Когда в 1805 году родилась дочурка, ее назвали Цецилией - естественно, в честь небесной покровительницы обожаемой музыки - святой Цецилии. Дочь явно принесла удачу - Гофман получил выгодное место в Варшаве, которая тогда входила в состав Пруссии.
Хорошее жалованье. Приличный дом. И даже возможность заняться, наконец, музыкой. И тогда мир получил бы неплохого музыканта. Но как быть, если Судьба рассчитывала на писателя-гения?! А вот он никак не желал заниматься литературой!
У Судьбы свои сценарии и крутые меры к тем, кто этим сценариям не желает следовать. Ну а гений - создание не только личностное, но и общественное. В ноябре 1806 года наполеоновские войскавошли в Варшаву, прусская администрация былараспущена. Тридцатилетний советник суда Гофман остался без места, без средств, без квартиры - с женой, годовалой дочкой и двенадцатилетней племянницей на руках. Он переезжает в Берлин, но и там не может найти работу. Его двухлетняя дочка умирает, жена тяжело заболевает, ее родственники начинают во всем обвинять его. Наконец, Гофман и сам сваливается в нервной горячке. «Работаю до изнеможения, -в отчаянии пишет он своему верному другу Теодору Гиппелю, - о здоровье уже и не думаю.
Нужда. достигла крайней степени. Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба, - такого еще никогда не было!»
Стоит припомнить, что там, в Берлине, ему предложили писать что-то в газету. Но он отказался. Он хотел сочинять музыку и не желал пойти по сценарию Судьбы. И тогда его наказали еще сильнее. Ну а что может быть сильнее смерти?! Любовь, господа.
Гофман с женой переехал в заштатный городок Бамберг, где он опять ударился в музыку - стал капельмейстером бамбергского театра. Начал давать уроки музыки и влюбился в юную ученицу -Юлию Марк. Все было против его чувства - двадцатилетняя разница в возрасте и его узы брака, ее богатая почтенная семья и его неопределенное положение в обществе. Обручение Юлии с богатым банкиром Гофман пережил как самую страшную трагедию в жизни - его возлюбленная предпочла деньги романтическому чувству. Или это закон жизни, и все ангельские личики скрывают ужасное нутро? И как пережить все это ему, Гофману? Он начал прикладываться к бутылке. Все чаще его посещали мысли о самоубийстве. «Из жизни ушел цвет!» - написал он в дневнике.
Но он не спился и не удавился. Он даже не сошел с ума. Он начал лихорадочно писать - сказки, новеллы, романы, повести. Судьба, которая предназначала ему создание великих произведений, могла быть довольна. Она достигла своего, но какой ценой?! Теперь Гофман жил только болью, отчаянием и несбывшимися надеждами. Их он выплескивал на страницы своих произведений и в каждом произведении по-прежнему искал Юлию. Он видел ее в своих ангелоподобных героинях, способных на любовь-самопожертвование. Но с нее же он писал и своих лживых юных красавиц, которые легко предают возлюбленных, кто - походя, не задумываясь, а кто - сознательно, из корысти. Самым ярким двойным примером стали прекрасно-романтическая Серпентина и непосредственно-циничная Вероника из сказки «Золотой горшок». Эту первую свою сказку Гофман задумал еще в тяжелые дни помолвки Юлии и главного героя назвал Ансельмом, потому что в день святого Ансельма - 18 марта - родилась его Юлия.
//-- А вот теперь неожиданный вопрос: --//
//-- Как вы думаете, с кого Гофман написал свою Мари из «Щелкунчика»? --//
Невероятно, но это была не Юлия. Нашлась в мире добрая душа, бескорыстно полюбившая Гофмана, - это была детская душа. Детям ведь все равно, красивы взрослые или не очень, богаты или нет. Дети любят за доброту и справедливость. Разве не за это двенадцатилетняя героиня Мари полюбила ужастика-Щелкунчика? Да, она согласилась на все, чтобы помочь несчастному уродцу. Это вам не какая-нибудь ветреная Юлия! Мари стерпит и насмешки нахального братца, и неверие родителей. Она даже принесет в жертву Мышиному Королю (а ведь это чудовище начнет угрожать, что сгрызет Щелкунчика!) самое дорогое, чем обладает, - сахарных куколок, книжки с картинками и даже праздничное платьице. Особенно жаль будет девочке марципанового юношу - сладкое земное создание. Но, немного поплакав, она пожертвует и им ради Щелкунчика. Вдумайтесь: девочка отдала все свои земные привязанности ради призрачной фантастической мечты!.. Нет, это никак не приземленная Юлия!
