– Неужели? А я поняла так, что вы занимались с ним и раньше… Там не сказано, сколько лет ему было, но в любом случае речь, должно быть, шла о чем-то большем, чем первичный диагноз.
– Боюсь, я совершенно ничего не помню. Старею. – Очередная фальшивая улыбка продержалась недолго и исчезла, когда Фрейя не стала отвечать. – Если что-то вспомню, дам вам знать.
– Да уж, пожалуйста. – Фрейя приготовилась подняться. – Думаю, полиция в любом случае захочет поговорить с вами о мальчике и том периоде его жизни. В деле должны быть отчеты, так что можете освежить память. Вы ведь и сейчас подрабатываете в тех школах?
– Да. Но я очень сильно сомневаюсь, что отчеты хранятся так долго. – Ответ последовал чуточку слишком быстро. – По крайней мере, я сильно удивлюсь, если они отыщутся.
– Правда? – Фрейя так и не встала. – Разве отчеты уничтожаются по прошествии определенного срока?
– Нет. – Сольвейг уже избегала встречаться с Фрейей взглядами. – То есть я не знаю. – Она как будто растерялась и предприняла неуклюжую попытку выправить ситуацию. – Иногда десять лет ощущаются как целая жизнь, а что уж говорить о временах более ранних… Конечно, вполне возможно, что отчет все еще лежит где-то в системе. Но, учитывая общий объем дел подобного рода, мне такой вариант представляется маловероятным. Вот это я и имела в виду.
– Понятно.
Продолжить разговор или вернуться в свой офис? Закончить дела, а остаток дня погулять по Сети? Можно зарегистрироваться в «Тиндере», к чему всегда призывал ее брат. Бальдур сам таким способом познакомился с несколькими женщинами, которых, похоже, вовсе не настораживал тот факт, что он находится за решеткой. Если уж ему так повезло, то и ей, свободной как птица, должен выпасть шанс. Но вместо того, чтобы встать и уйти, Фрейя решила, что не даст коллеге так легко сорваться с крючка. Нет уж, этой своей болтовней Сольвейг не отделается.
– Хотя нет. Знаете, мне не совсем понятно, какое отношение имеют все эти изменения к отчетам. Они просто должны храниться в деле ровно так же, как хранятся карточки пациентов. Если систему регистрации модернизировали, это не значит, что существовавшие документы были уничтожены.
– Нет, конечно же, нет. Я что-то не то говорю… Разумеется, все отчеты должны где-то быть. Просто я не очень разбираюсь в таких делах. Я сдаю отчет, но что с ним происходит потом, после обработки, не представляю. А разве в школе не осталось копии?
– Директор утверждает, что не получил итоговый отчет, только общее резюме. Вам не кажется, что это как-то нелогично? Школа не имеет права знакомиться с материалами о психическом здоровье своих учеников.
– Конечно, не имеет. Должно быть, он получил краткое резюме с выводами, касающимися школы, – если для работы с мальчиком требовались особые процедуры… Что-то я сегодня плохо соображаю. Извините, что получилось немного сумбурно. Утро выдалось напряженное. Жаль, что не смогла помочь. – Сольвейг снова тяжело и устало вздохнула, но Фрейя снова не поддалась.
– Вы могли бы дать мне разрешение познакомиться с резюме, раз уж директор полагает, что сумеет его отыскать? Пока не найдутся отчеты, это лучше, чем вообще ничего.
Сольвейг растерялась и смутилась, хотя и постаралась это скрыть. Наверное, она пыталась найти причину для отказа, но ничего не получалось.
– Да, разумеется. Конечно. Думаю, это можно сделать. Я только хочу освежить в памяти тот случай и убедиться, что мы не нарушим режим конфиденциальности. Вас устроит немного позже на этой неделе?
Фрейя встала.
– Полагаю, придется подождать. Полиция, наверное, обратится непосредственно к вам по поводу других отчетов. Или, может быть, сделает запрос в Центр психиатрической помощи… Кто-то должен знать, как работает архив и как получить доступ к документам. Читать отчет сами полицейские вряд ли станут и, скорее всего, обратятся к вам. Или, раз уж на то пошло, ко мне.
– Так или иначе – посмотрим. – Сольвейг повернулась к компьютеру, положила полные руки на клавиатуру, и браслеты на ее запястье снова звякнули. – Спасибо, что дали знать.
* * *
За окном снова разбушевалась непогода. Что-то похожее творилось и у нее на душе.
Никого, кто устроил бы ее, Фрейя в «Тиндере» не нашла. Если не считать одного, который не считался. Она вышла на него сразу, он ответил, они обменялись любезностями. Но симпатичный тридцатилетний мужчина оказался девятнадцатилетним юнцом, что вскрылось, когда он поинтересовался, не пантера ли она, ищущая секса с парнем помоложе. Если да, он всегда готов.
Настроение от этого не улучшилось. Вместо того чтобы осадить мальчишку – мол, тридцатилетние женщины не так уж безнадежны, – Фрейя просто удалила сообщение. Если самые достойные холостяки не выстроились в очередь ради встречи с ней, значит, причину надо искать в себе. Ее собственный профиль вряд ли мог кого-то вдохновить. Практически она слямзила его у какой-то женщины, внеся лишь небольшие изменения, а фото взяла из офисного интранета. Камера телефона сломалась, а все фотки с телефона она выгрузила, чтобы освободить немного памяти… Ну почему все сразу идет не так?
В этот самый момент Фрейя получила уведомление о том, что кому-то понравилась ее фотография. Настроение скакнуло вверх, но держалось лишь до того момента, пока она не увидела, кто это. Хюльдар. Надо ж такому случиться… Почему она, прежде чем зарегистрироваться, не проверила, есть ли у него аккаунт? Могла бы и подумать…
Фрейя вздохнула. И где гарантия, что он не будет первым, кого она встретит, отправившись в запланированный на выходные поход по клубам? Досадуя на саму себя, она удалила аккаунт и вышла из Сети. Вот бы еще и компьютер выключить…
Не поддавшись этому порыву, Фрейя сердито уставилась в экран. Чем бы таким заняться, чтобы окончательно не испортить себе настроение? Ничего толкового в голову не приходило. Пейзаж, поставленный заставкой на рабочий стол, едва просматривался под файлами, сохраненными, словно назло, айтишником центра. Файлы были ей больше не нужны, связанные с ними дела давно закрыты. Выбор сводился к трем вариантам: пройти еще один круг онлайнового серфинга, обновляя все обычные веб-сайты в надежде, что они будут обновляться быстрее, чем она сможет их прочитать, или тупо таращиться на экран, спрашивая себя, почему жизнь вылетела в трубу. Третий вариант – попытаться найти объяснение странной реакции Сольвейг.
В конце концов третий вариант победил, и Фрейя, не задумываясь над тем, имеет ли на это право, вошла в интранет Комитета защиты детей и первым делом нашла идентификационный номер Трёстюра Агнесарсона. Фрейя не знала, где именно заканчивают свой путь отчеты школьных психологов, но, если есть возможность, почему бы не посмотреть? Если ее озабоченность судьбой мальчика имеет под собой основания, то он, предположительно, получил надлежащую помощь, и в таком случае она должна найти его в системе.
Фрейя знала, что все поиски отслеживаются, а значит, ее могли спросить, почему она просматривает старые файлы, касающиеся молодого человека, который не является ее клиентом. Такая перспектива нисколько ее не пугала; положение в самом низу иерархической системы давало ей преимущество – дальше падать уже некуда. Кроме того, для прикрытия всегда можно сослаться на полицейское расследование. Да, ее не просили знакомиться с отчетами, но сообщать об этом всем подряд необязательно. А Хюльдар, если она правильно его понимает, ее поддержит.
