– Никаких «да, но». Говорите, что случилось, и почему вы меня ослушались. – Гнев понемногу стихал. В глазах Карлотты, так похожих на глаза Торвальдюра, под светлыми ресницами блеснули слезы и, набухнув, скатились по раскрасневшимся щечкам.
– Он… не плохой… тот дядя… – всхлипывая, объяснила Карлотта. – У него… щенята. Он и не дядя даже…
Теперь, когда злость унялась, Айса пожалела, что говорила с ними так резко. Опустившись на корточки и морщась от боли в колене, она вытерла слезы на щеках дочери. Ее бережное прикосновение открыло ворота шлюза, и слезы хлынули в полную силу. Айса обняла ее, заодно притянув к себе Дади.
Все могло закончиться куда хуже.
Айса поднялась, загнала детей в машину и поехала домой, даже не подумав сообщить учителям, что все обошлось.
* * *
Настроение у всех было подавленное. Медленно, но верно Айса вытянула из Карлотты всю историю. Дади не вставил ни слова. Не перебивая дочь вопросами, она дала ей возможность изложить события по-своему, хотя это и заняло немало времени. Мысли ее постоянно возвращались к Торвальдюру и его предупреждению накануне вечером. Очевидно, что позвонил он не просто так, что на то была некая веская причина.
Поскольку праздник закончился для детей раньше времени и не очень хорошо, Айса остановилась по дороге и купила каждому по хот-догу. Оставив их сидеть на барных стульях, она вышла на улицу позвонить бывшему мужу. Разговаривая дома, они едва ли не всегда повышали голос, а ей не хотелось, чтобы дети услышали их сейчас. Для пущей убедительности Айса отправила Торвальдюру сообщение: если не позвонишь сейчас я звоню в полицию – это насчет карлотты и дади.
Ждать не пришлось – он позвонил сразу же.
– Какого черта? Что происходит? Ты совсем спятила?
Жалкая попытка притвориться, что ничего не случилось, не прошла. Его выдал прозвучавший в голосе страх.
– Какой-то мужчина заманил Карлотту и Дади в свою машину. А теперь рассказывай, почему ты звонил мне вчера и предупреждал именно об этом.
– Ты что такое несешь? Ты вообще слышала, что я говорил? Рехнулась, да? За своими собственными детьми присмотреть не можешь? – Его реакция мало чем отличалась от ее собственной в первые минуты после того, как она нашла детей.
– Заткнись, Торвальдюр. – Айса помолчала, проверяя, добилась ли нужного эффекта. Из трубки доносилось только его тяжелое дыхание. – Разумеется, я предупреждала их. Сто раз. Но твой дружок оказался слишком хитер для меня. Вырядился Санта-Клаусом и сказал, что покажет им щенят. В их понимании Санта-Клаус – не человек, тем более не злодей какой-то. У них и мысли не возникло, что он может сделать что-то плохое. Вот они и пошли с ним. Хоть я и предупреждала.
Секунду-другую Торвальдюр только дышал, потом спросил:
– Они лицо его видели?
– Нет. Я же тебе сказала. У него был американский костюм Санта-Клауса. С белой бородой и всем прочим. Они только это и запомнили. Может быть, это вообще женщина, хотя вряд ли…
– Господи!..
– Да, Торвальдюр. Господи. Не мне тебе объяснять, чем это все могло закончиться. Нам повезло, что он ничего с ними не сделал, но кто знает, что будет в следующий раз. – Она прокашлялась и продолжала придушенным голосом: – Если снова попытается.
– Что именно он делал, этот Санта-Клаус? – спросил Торвальдюр сердито, испуганно и растерянно одновременно.
– В Семейном парке сегодня пикник. Дети вышли из вагончика и ждали других, когда он заманил их к своей машине, которую припарковал у въезда на автостоянку. Сказал, чтобы вернулись потом, когда никого не будет, и он покажет им щенят. И еще сказал, чтобы никому не рассказывали и других детей с собой не приводили. Что щенят он только им покажет.
– И они послушались?
– Да. Как он сказал, так они и сделали. – Айса потерла лоб. Неудивительно, что после всех волнений у нее разыгралась мигрень. – Они же дети. А он – Санта-Клаус. Да еще со щенятами… Конечно, они его послушались.
– Описать машину могут?
Айса горько усмехнулась.
– Конечно. Это была машина. Не красная. Вот и все подробности. Поверь, я пыталась. – Она потерла глаза. Не помогло. Мигрень разошлась не на шутку, и помочь могли только сильные болеутоляющие. – Они забрались в машину, и он поехал, объяснив, что щенята где-то поблизости, но пешком идти далеко. Потом остановился и сказал, что забыл, куда ехать. Обещал показать потом, когда вспомнит. И выпустил.
– И?..
– И всё. Они вышли, попрощались и пошли назад, в парк, где я уже искала их и где у меня едва сердечный приступ не случился. – Разговор надо заканчивать, подумала Айса. Еще немного, и голова начнет раскалываться; тогда она даже не сможет доехать до дома. – На прощание этот Санта попросил их передать привет. Тебе.
– Мне? – У Торвальдюра даже голос сел.
– Да. – Свой Айса тоже едва узнала. – Карлотта должна передать тебе привет от Ваки.
Он шумно выдохнул.
– Кто такая Вака? Торвальдюр? – Бывший не ответил, и она, спеша, пока еще могла говорить, добавила: – Я звоню в полицию. Что бы ты ни сказал. Сам объясняй им, откуда ты его знаешь и кто такая эта Вака.
Айса дала отбой.
Карлотта и Дади все еще сидели на высоких табуретах, свесив ноги и держа в руках недоеденные хот-доги. Глядя на них, она почувствовала на своих щеках горячие слезы, но была ли причиной головная боль, разбитое колено или облегчение от того, что ей все же удалось вопреки всему вернуть детей, она не знала.
Глава 14
Дерзкий и самоуверенный, непоколебимый оптимист, Бальдур сидел, развалившись, на узкой, привинченной к полу кровати, занимавшей бо́льшую часть комнаты. Обитатели Литла-Хрёйн принимали посетителей в старых, уже не используемых камерах. Фрейя надеялась, что та, в которой ее брат проводит дни и ночи, больше размерами, современнее и обставлена лучше, чем эта крохотная, способная вызвать клаустрофобию бетонная коробка, но спрашивать не решалась, боясь, что разочаруется. Тюремные здания обозначались просто, без фантазий – строение 1, строение 2 и так далее, – так что многого она не ожидала.
Фрейя попыталась – без особого, впрочем, успеха – устроиться поудобнее на единственном поместившемся в камере стуле. Бальдур тоже постоянно ерзал, ворочался, вытягивал и подтягивал ноги, пытаясь найти более комфортное положение. Основываясь на опыте многочисленных предыдущих посещений, Фрейя знала – у него ничего не получится. Иногда, как сейчас, она занимала стул, иногда кровать, но всегда оставляла выбор за ним.
– Когда тебе должны дать свободный день? – Глядя в узкое окно, Фрейя видела район малоэтажной застройки Эйрарбакки. Интересно, виден ли из его камеры городок? Море? Главная дорога? Спрашивать Фрейя не стала. Уж лучше представлять, что брат хотя бы наслаждается видом на море, чем, задав вопрос, узнать, что смотреть ему приходится на жидкий ручеек машин, направляющихся в Сельфосс и уезжающих из него.
