И, наконец, последним фактором, окончательно повлиявшим на мнение Эртлы, стала ее попытка найти Йоуна Йоунссона. Хюльдару она сказала, что всего лишь подозревает его в похищении гроба отчима, но Хюльдар знал, что это отговорка. У нее зародились сомнения. Сидя в офисе, он наблюдал за тем, как она набирает номер за номером и каждый раз получает один и тот же ответ. Никто не знал, что случилось с недавним заключенным. Дети и бывшая жена не отвечали, тюремная служба ничем не могла помочь. Та же история повторилась и с Литла-Хрёйн, и с социальными службами Рейкьявика, и ночлежками для бездомных – Йоуна нигде не видели, о нем нигде не слышали, и никто понятия не имел, что с ним случилось. Как будто земля поглотила бывшего заключенного, стоило ему только выйти из тюремной машины свободным человеком в центре города.
Слушая разговоры Эртлы, Хюльдар и сам принял телефонный звонок от Гвюдмюндюра Лаурюссона. Бывший босс рассказал, что мать Ваки, девочки, убитой Йоунссоном, устроила сцену в полицейском участке Хлеммюр. Хюльдар решил остаться с Эртлой, чтобы, пользуясь ситуацией, ковать железо, пока горячо. Но и любопытство не давало покоя – что же все-таки сказала мать Ваки? – и он попросил Гвюдмюндюра позвать Фрейю. Ни тот, ни другая не перезвонили, и Хюльдар отложил звонок на время, когда все успокоится. В глубине души он понимал, что настоящая причина – в случившемся между ними прошлым вечером. Нужно было объяснить свое внезапное бегство таким образом, чтобы показать себя в хорошем свете. Разве он этого не заслужил? Проблема заключалась в том, что он не мог привести в свою защиту такой аргумент, как желание избавить их обоих от взаимной неловкости, неизменного следствия пьяного секса. На Фрейю вряд ли произведет впечатление ссылка на длинный и разнообразный список его побед. Представляя, чем может обернуться предстоящий разговор, Хюльдар начал сомневаться в правильности своего решения. Наверное, лучше было остаться и провести с ней ночь. По крайней мере, получил бы удовольствие. Но теперь уже поздно. Хюльдар отогнал эту мысль. Надо сосредоточиться на расследовании.
Постепенно, понемножку Хюльдар подбрасывал Эртле дозированные порции информации, а когда она сказала ему позвонить в Центр идентификации и попросить их провести сравнение отпечатков пальцев отрубленных рук и отпечатков Йоуна Йоунссона, он понял, что победил. Хотя проведенное ранее сравнение отпечатков с отрубленных рук не показало совпадений с теми, что хранились в полицейской базе данных – а там, предположительно, должны были находиться и «пальчики» Йоуна Йоунссона, – Эртла сочла необходимым повторить проверку, учитывая его исчезновение. В конце концов, Центр идентификации и отдел дактилоскопии могли ошибаться наравне с другими. Но проверка, как оказалось, вскрыла еще одну, более серьезную проблему.
– Они перезвонили и сказали, что отпечатки Йоунссона отсутствуют. Их там нет. Если вообще когда-либо были. Вполне возможно, что во время расследования их просто позабыли снять. Дело было простое и ясное, – сказал Хюльдар.
– Ты что, издеваешься? – Эртла нахмурилась. – Такого не может быть.
– Вообще-то ты права. Не может. Отпечатки нашли на подушке, которой он задушил девочку. Значит, их сняли, приложили к делу, но вот в базу данных они почему-то не попали. Та же картина и с материалами, имеющими отношение к Йоуну и его сыну, Трёстюру: они должны быть, но их нет. Я до сих пор не получил никакой информации из окружного суда Рейкьянеса по делу, где он был оправдан.
– Да что ж это такое творится, а? – Эртла потянулась к телефону.
– Не напрягайся. Парень, с которым я разговаривал, абсолютно уверен: в их базе данных отпечатков нет.
– Отлично. И что же нам теперь делать? – Вопрос не был адресован Хюльдару, Эртла просто размышляла вслух. – А что с Литла-Хрёйн? Может быть, мы можем получить их оттуда? Там же остались какие-то его вещи. Плохо только, что после освобождения заключенного камеру убирают и подготавливают для другого.
– Попытаться стоит.
Эртла уныло покачала головой.
– Все это дело – полный бардак.
Хюльдар согласно кивнул.
– Я с ними поговорю. И заодно спрошу насчет писем, которые Йоун получал в тюрьме. Может, вспомнят, кто их присылал… Скорее всего, этот же человек и предложил ему крышу над головой. – В разговоре с тюремным начальством Эртла вела себя далеко не вежливо, и Хюльдар сомневался, что ее следующий звонок будет принят благосклонно.
Она буркнула что-то неразборчивое, что он интерпретировал как согласие. Вернувшись на свое место, с облегчением обнаружил, что Гвюдлёйгюра за столом нет. Ему нужно было сосредоточиться, а мальчишка постоянно отвлекал. В последнее время Гвюдлёйгюр пытался установить торговые точки, продающие цепи, использованные для убийства Бенедикта Тофта.
В Литла-Хрёйн звонок Хюльдара приняли, а приняв, не бросили трубку, но человек, который с ним разговаривал, усомнился в том, что в камере остались какие-либо вещи с отпечатками пальцев Йоунссона. Освободившееся место уже занял другой сиделец, а то немногое, что принадлежало Йоунссону, ушло с ним. Тем не менее дежурный пообещал проверить. Прежде чем на том конце линии положили трубку, Хюльдар успел спросить насчет писем. Дежурный взял паузу, чтобы проконсультироваться с кем-то из коллег, а вернувшись, принес еще один неутешительный ответ. Письма приходили от адвоката Йоунссона, и вскрывать их тюремная администрация не имела права, как не имела и права слушать разговоры между адвокатом и заключенным. Йоунссон и сам писал адвокату, и их общение продолжалось едва ли не до последнего дня. И все-таки даже такой ответ был лучше, чем ничего. Возможно, адвокат знал, что случилось с его клиентом после освобождения, и, может быть, он сам нашел для него жилье…
Закончив разговор, Хюльдар задумчиво постучал трубкой себе по лбу. А не позвонить ли адвокату, некоему Сигюрвину Хельгасону? Разумеется, адвокат не обязан отвечать на вопросы конфиденциального характера, но почему бы не попробовать? Полиция топталась на месте, но ведь должен же был Йоунссон разговаривать с кем-то после освобождения…
Хюльдар уже убедил себя набрать номер адвоката, но тут зазвонил его мобильный.
На экране появился номер Фрейи. Хюльдар сидел, уставившись на него, а рингтон звучал все громче и требовательнее, пока коллеги за другими столами не стали поворачиваться в его сторону, и ему ничего уже не оставалось, как ответить. Мысли заметались в поисках простого и ясного объяснения случившегося. Он хотел сказать, что, конечно, с удовольствием переспал бы с ней, но, принимая во внимание прошлый опыт, решил подождать, пока она протрезвеет, – причем сказать это, не употребляя таких выражений, как «переспать», «прошлый опыт» и «протрезвеет». Тем более что коллеги уже навострили уши.
– Привет! – сказал Хюльдар абсолютно неуместным бодрым тоном, каким начинают разговор агенты страховых компаний. – Спасибо за вчерашний вечер. – Ничего лучшего на ум так и не пришло.
– Да… э… и тебе спасибо, – ответила Фрейя после секундной паузы. Ответила несколько смущенно, что только усугубило и без того неловкую ситуацию. Нелегко разговаривать, когда в замешательстве один, но когда те же трудности испытывает и второй, положение становится безнадежным. В данном случае его опасения оказались беспочвенными, поскольку Фрейя быстро овладела собой. – Вообще-то, я звоню по другому поводу. Хотела рассказать, как побывала в отделении в Хлеммуре. Там была Дагмар, мать Ваки. Подумала, что тебе будет интересно узнать, что там случилось.
