– Для чего же нужны все эти миры?
– Всякому творчеству необходимо лишь одно – воплощение, реализация, трансформация из мысленных идей в постижимую явь. Каждая Вселенная желает пополнить ряды разумных творческих сил, поскольку они являются строителями всего вселенского богатства – галактик, звездных систем, планет и их спутников.
– Наверное, это можно назвать саморазвитием.
– Да.
– Но если творчество обладает такой силой, почему ты сам не развиваешь творческие способности?
– Я не лучший для тебя пример, – засмеялся Иларем, выдыхая густой ароматный дым, – Мой способ развиваться – бешенный, опасный и глупый. Я все время ввязываюсь в авантюры, ищу на задницу приключения, перехожу дорогу архантам. Вызволяю людей из ловушек, защищаю слабых, разгоняю голодных монстров, оставляя их без добычи. Чем опаснее – тем круче. Ничто так не бодрит, как риск, но это – игра с огнем.
Несомненно, он был из тех, кто не смыслил свою жизнь без опасностей. Я и раньше знал таких экстремалов. В их жизни есть одна страсть – жажда острых ощущений, которая зачастую перекрывает инстинкт самосохранения.
Они не боятся оставить жизнь, потому что давно перешли на «ты» со смертью. Потому что не раз видели ее отражение в осколках, в полыхании огня, в бессознательной темноте. Они проделывали трюки наперекор собственной природе, расширяя рамки человеческих возможностей. И каждый раз смерть повсюду следовала за ними, словно самый преданный друг.
– Ты действуешь в одиночку? – спросил я, стараясь не судить о правильности его пути.
– Когда как. Иногда приходится призывать силы более могущественные, но отвечать или нет – это уже их дело. Не нам решать, когда быть услышанными.
– А что, если чужие судьбы предрешены свыше, и вмешиваясь в эти процессы, ты делаешь только хуже? Что, если направлять и указывать верный путь имеют право только боги? Ведь возможно ты видишь картину не полностью или вовсе ошибочно? И в таком случае твое вторжение в жизнь других будет также ошибочным.
Иларем немного помолчал, а затем произнес:
– Имеет ли право хирург трансплантировать новое сердце тому, кто должен был умереть? Имеет ли право мечтающая о детях семья, но не способная к воспроизводству, усыновить брошенного малыша? Имеет ли право инженер конструировать протез для безногого? Имеет ли право богатый бизнесмен жертвовать в фонд по борьбе с раковыми заболеваниями?..
– Но что, если новое сердце не приживется, а семья, занявшая крупную сумму для операции, не только потеряет близкого человека, но и в довесок окажется в тяжелом материальном положении? Что, если мечтающей о детях паре не суждено иметь детей, потому что их отношения изначально были обречены на крах? Что, если, не освоив новый протез, инвалид случайно упадет с лестницы и сломает шею? А все, что делает фонд по борьбе с раком – так это оттягивает невыносимые мучения смертельно больных?
– И, тем не менее, вероятность успеха существует всегда, – настаивал Иларем, – Пытаться привнести пользу – уже польза. Нет более жалких людей, чем те, кто даже не стремится привнести в мир добро, а сидит сложа руки и лишь критикует окружающих.
– Наверное, ты прав: если в человеке заложена возможность свободного выбора, то выбор помогать другим достоин как минимум уважения.
– Мы должны помогать другим.
– Знаешь, я все пытаюсь понять, что же такое энергия… Фата-гали – нечто очень ценное, нужное каждому духу. Это божественная сила, источник жизни, наша пища, но при этом она здесь всегда в дефиците. А Хаос состоит из этой энергии! Рождаясь там, фата-гали едва проникает в Эйдор… Это как недостаточное тепло от звезды – хочется подлететь поближе, чтобы согреться. Если бы мы нашли способ проникнуть в измерение Хаоса, туда, где энергия в избытке, мы бы смогли все что угодно! Одолеть архантов, помочь нуждающимся, повлиять на историю человечества. Ни для тебя, ни для меня не осталось бы загадок. Мы бы стали богами…
– Осторожней! – оборвал Иларем, – Фата-гали может быть опасна. Был такой человек – Мерхин или как-то так. Он обнаружил червоточину из самого Хаоса, начал ее исследовать, эксперименты ставить, нашел сторонников и открыл там школу. В итоге он все-таки пробрался в Хаос и свихнулся. Из-за его опытов баланс между измерениями нарушился, и червоточина взорвалась. В Эйдор выбросило гигантское количество фата-гали. Многие погибли. Тогда Высшие вмешались и закрыли школу. Точнее то, что от нее осталось.
– А что стало с Мерхином?
– Сгинул в своем обожаемом Хаосе. Жаль, что не раньше. Его любопытство сыграло с ним злую шутку, а фата-гали обратилась против. Сейчас от Мерхина осталась только легенда, суть которой: не ищи знаний, к которым ты не готов.
– А я бы хотел учиться в подобной школе.
– Даже после такого жуткого рассказа?
– Ага. Может, добрее бы стал или от проклятья избавился.
Докурив, Иларем убрал трубку и сказал:
– Смерть не делает людей равными и безразличных к человечеству сюда не пускают. Хоть ты считаешь себя монстром, оказавшимся здесь по ошибке – ты там, где должен быть. И в душе твоей живет боль за других, не только за самого себя. Осознай свою истинную природу. Как только ты это сделаешь, в тебе не останется сомнений.
Я был очень благодарен ему за эти слова.
– Раньше я и подумать не мог о том, что ждет после смерти. Точнее, был уверен, что все закончится. Теперь я здесь и этот мир так похож на рай. Но… – я запнулся, пряча мысли о сестре в самый дальний угол сознания.
– Человеку всегда чего-то не хватает, – сказал Иларем, – Но к счастью, здесь практически нет ограничений, – он протянул руку, чтобы поймать взявшееся из ниоткуда яблоко, откусил его и подмигнул, – Творческие способности даже смерть не посмеет отнять, потому что это означало бы пойти против воли бога.
Теперь я понимал, что чем выше развитие человека, тем содержательнее его дальнейшая жизнь в мире духов. «Здесь нет ограничений» – повторил я, и во мне зародилась безумная идея, которую поскорее хотелось воплотить в реальность.
Глава 8.
Отпуская мечту – не прощайся.
После разговора с Иларемом, я погрузился в раздумья, сидя дома у камина. Если во мне и было что-то хорошее – так это любовь. И я должен питать это чувство, должен погрузиться в него без остатка ради того, чтобы стать лучше. Но как это возможно, если сестра потерялась среди миров?
Какой абсурд – знать местоположение каждой песчинки в этом мире, но не знать, где отыскать нужного для счастья человека.
Избавив дом от лишних досок, расчистив участок, я принялся отстраивать запланированную комнату на втором этаже. Интересно, почему дом изначально был тесен, уж если он дожидался меня? Вероятно, тем самым он призывал развиваться, коротая время до появления сестры.
Я верил, что она обязательно появится – сияющая и счастливая. Представлял, как она входит в дом, где все будет кричать о том, как сильно я ее ждал. Каждая стена будет увешана от пола до потолка ее портретами, что ей, конечно же, не понравится. Она начнет снимать картины, приобретая статус полноправной хозяйки. Хозяйки, в которой нуждались мы оба – и дом, и я сам.
