Я хотел бы ответить твердым «нет», но не знал правды. Я вообще ничего не знал о себе. Просто когда-то утратил память, или кто-то умышленно ее стер, и теперь я будто бы передвигался в полной темноте на ощупь, мечтая вновь обрести принадлежащие мне воспоминания. Смутные обрывки периодически вспыхивали в голове, тут же исчезая. Даже зацепиться не за что.
Такое впечатление, что все вокруг знают обо мне гораздо больше. И вот они приходят, что-то рассказывают, ожидают какой-то реакции. Но видя недоумение на моем лице, они вздыхают и выдают нечто такое: «А, ты все еще ничего не вспомнил. Что ж, зайду позже».
Это дико раздражало.
В мире духов мои представления о себе и о жизни постоянно переворачивались с ног на голову. Там, среди живых, мне казалось, все, чего я хочу – просто быть с нею рядом. Но стоило увидеть ее двойника в Эйдоре, как я сразу сорвался и вступил с девушкой в интимную связь…
Я даже не задумывался о последствиях, о морали. Отключил мысли и наслаждался. Мне это нравилось, хотя о каких чувствах здесь может идти речь?! Я любил сестру, но не любил ее двойника. При этом все равно в момент, когда наши тела слились, был счастлив.
Неужели архант говорил правду? Я не хотел ему верить, но он хотя бы ГОВОРИЛ о сестре, пока весь остальной мир молча наблюдал.
Все это время я пытался позвать старца-праотца. Посылал ему вопросы о сестре, о том, куда двигаться дальше. Все они каждый раз оставались без ответа. Я кричал от горя, но он не слышал. Высшим богам – плевать. Получается, я страдаю сам для себя. Отдаю силы и ничего не получаю взамен.
«Она предпочла демона в обличье родного брата!» – диктовала память, – «Ты же чувствуешь: что-то не так!»
Не так было ВСЁ, и я не мог найти себе места.
* * *
В мире, где каждая травинка источает свет, иногда не хватает темноты, в которой можно было бы укрыться. Я продвигался все глубже и глубже в тенистый лес, надеясь заблудиться, потеряться для всех. Воздух стал прохладнее, и свежесть так кстати пронизывала душу. Вскоре яркая лесная зелень уступила нежно-голубым оттенкам, под ногами захрустел снег, а на деревьях острыми шипами разрастался иней. Лес предстал таким, каким я его еще не видел.
Следы позади меня заметало.
Радость, что я недавно испытал, разом обрушилась в пропасть отчаянья. Этот вечный каприз фатума, вечная привычка судьбы – разубеждать.
Стоит во что-то поверить, как жизнь тут же заставляет изменить направленность мыслей. Стоит испытать радость, как моментально срабатывают механизмы двойственности и отбирают ее. Стоит почувствовать твердую почву под ногами и расслабиться, как мир переворачивается, белое внезапно сменяется черным и тебе снова пора в бой.
Ветер то стихал, то вновь завывал страшным зверем. Я брел, куда глаза глядят, сквозь снег и ледяной ветер, пропуская сквозь себя комья снежных хлопьев.
Деревья в этом лесу клонились к земле, спасаясь от северных ветров. Каждая веточка была покрыта слоем льда, переливающимся в небесном сиянии, словно хрусталь. С наступлением ночи в этом отрезке мира правили только холодные оттенки синего и голубого. А быть может, мир преобразился специально для меня.
Хотелось зарыться в снег и отключить мысли, а проснуться уже по весне, когда все тревоги будут забыты и все плохое останется позади. Я упал на колени, впившись ладонями в снежную корку, и она с треском надломилась. Стал зарываться, загребая руками снежные массы, образуя холм, который сумел укрыть меня, как пуховое одеяло. Не смотря на холод, я не замерзал, хотя был совсем не против. Все, что оставалось, это вдыхать зиму и чувствовать каждый морозный вдох.
Высоко в небе изумрудными переливами разливалось северное сияние. Я впервые наблюдал это ни с чем не сравнимое зрелище.
Стараясь ни о чем не думать, выкорчевывая из сознания каждую пагубную мысль, я просто любовался удивительным природным явлением. Время потеряло ко мне дорогу, и я забыл о его существовании. Забыл, кем являлся, как мыслил, кого любил, словно всегда жил не своей, а чужой жизнью.
Сквозь сновиденческое ничто до меня донесся голос:
– Это не самое лучшее место для восстановления. Зима здесь никогда не встречает весну.
Я открыл глаза и обомлел – на меня смотрело чудное и прехорошенькое личико. Ушки слегка заостренные, почти эльфийские. Янтарного цвета раскосые глаза вопросительно моргнули:
– Разве можно довериться вечному снегу? Эти деревья больше никогда не расцветут, сколько бы тепла им не дарили. Ты вслушивался? Здесь звенящая тишина, деревья мертвы! А ведь они поначалу тоже спали! Как и ты! – тоненьким голосом проворковала лесная девушка.
Она была самой странной из всех человеческих созданий. Фигурка, казалось, состояла сплошь из веточек. Оттуда росли самые настоящие листья, а запястья были настолько тонкие, что казалось, вот-вот переломятся. Светлая кожа девушки приобрела салатовый оттенок и местами казалась прозрачной.
Ее зеленые волосы струились до самых пят, а одета она была в нечто напоминавшее мешковину, кое-как перевязанную лозой. И к этому нехитрому наряду вдобавок пришиты кусочки коры и мох.
– Кто ты? – спросил я, в изумлении глядя на девушку.
– Клодери, – пропищала она, не поняв суть вопроса.
Мне же хотелось знать, что она за существо и как очутилась в мире духов. Она как будто никогда не приходила из Аспероса, а выросла из почвы как цветок. Цветок, в который сам лес вложил человеческую душу.
– Ты замерз, – она заметила, что я дрожу, – Пожалуйста, пойдем со мной.
Я был не против. Мы переместились в крохотный шалаш из бамбука, ветвей и прутьев. Благодаря картине, открывающейся через многочисленные расщелины между ветвями, стало понятно, что он расположен над землей. Скорее всего, на дереве. Причем – посреди тропического леса, судя по растительности, влажности и заливистому пению птиц и цикад.
Только в Эйдоре за секунду можно перенестись из северного полюса в тропики без какой-либо акклиматизации.
Лесное создание подлетело ко мне с пиалой, из которой обильно валил пар:
– Выпей, это полезно!
И она сунула в руки теплую пиалу, наблюдая за моими действиями. Я повиновался, поднес к губам глиняную емкость и сделал один большой глоток. Живительное тепло разлилось внутри. У отвара был насыщенный травяной вкус с легкой горчинкой. Я мгновенно ощутил прилив бодрости и согрелся.
Клодери пронизывала взглядом ребенка и хлопала светло-салатовыми ресничками. Я молча отвел взор, сделав еще несколько глотков.
– Счастливые люди снежным одеялом не укрываются, – ее голос напомнил щебетание весенних птиц.
Допив отвар и поставив пиалу на стол, я размышлял, как поступить. С одной стороны, выслушивать нравоучения или отчитываться перед ней не хотелось. С другой – я был бы не прочь узнать, что готова рассказать она сама о себе.
