На этом пласте Эйдора духов зачастую держат ценности, принадлежавшие им при жизни, но после смерти перешедшие другим. Они отказываются понимать, что деньги здесь не стоят ни гроша. Эгоизм, невосприимчивость к искусству, равнодушие к природе, к религиям, постепенно превращает их в голодных уродливых архантов. И они скитаются по улицам, норовя отобрать чужую энергию всеми доступными методами.
Завидев меня, они принимают самые отвратительные формы. Шипят и плюются, тянут тощие покрытые струпьями руки, стараясь всеми силами внушить страх. Я помнил, что лучшее оружие против них – уверенность и агрессия, поэтому их попытки произвести на меня впечатление не возымели никакого эффекта. Я знал, что гораздо сильнее и легко дам отпор любому из них.
Но если поддаться на эти уловки, начнет выделяться энергия страха, и новоиспеченные арханты начнут ее пожирать. Такая энергия – грубая, черствая, едва насыщающая, но они не отторгают ее, а полностью усваивают. Чистой и свежей энергией прекрасного им питаться невыносимо. Зато различать привкус чьего-то ужаса на серых склизких губах они умеют лучше всех.
Слабых людей они чуют носом.
И я чуял слабину в живых людях, выраженную через недовольство жизнью, через мутную пелену у глаз, как признак не замечать новое и существенное. Слабые люди проживают всю жизнь в погоне за призрачными удовольствиями, поглощенные материальностью. Они пытаются заработать деньги, посвящая этому все свое время, затрачивая колоссальное количество энергии, одурманенные и загипнотизированные сказками о достижении благополучия, а потом спускают все деньги на вещи, не имеющие никакого смысла. Это самая ошибочная, самая чудовищная галлюцинация мира живых.
Работать до седьмого пота, чтобы захламить квартиру мебелью, техникой, коврами, шкафы набить нарядами, полки заставить сувенирами, журналами, вазами, посудой, цветочными горшками, коллекциями марок и значков, чтобы после смерти поскорее стряхнуть это, как осточертевшую пыль и отправиться туда, где все это барахло не имеет абсолютно никакой важности.
Хватило всего каких-то полчаса в Асперосе, чтобы понять всю трагическую комичность хваленого человеческого разума. При тысячелетней истории, приправленной войнами, расцветами и падениями цивилизаций, людьми неизменно управляют эмоции. Проявляемые или скрытые, но обыкновенно не взвешенные эмоции не подвергаются сомнению, принимаются за истину. На эмоциях и через эмоции люди делают умозаключения обо всем, что их окружает.
Люди хотят и требуют от других правду, но зачастую она им приходится не по вкусу, и тогда они интерпретируют ее на свое усмотрение, продолжая существовать с непоколебимой картиной мира. И картина эта не терпит чужого мнения, ведь иначе ее односложные краски перемешаются между собой, вырвутся за грани холста и разобрать изображение будет чересчур сложно или вовсе невозможно. Потому что угол зрения останется прежним, потому что шею больно повернуть, потому что лицо впритык к полотну, а отойти на пару шагов назад что-то постоянно мешает.
Это даже и не картина в сущности, а крошечный фрагмент с установленными пределами. А попыток увидеть пейзаж целиком в объеме и многоцветии люди предпочитают не предпринимать вовсе.
С годами они начинают мнить себя мудрецами, принимая радикулит за груз богатого жизненного опыта, но в действительности их опыт сводится к тому, что они испытывали, что ощущали, и что думали при этом. Считая переживаемые эмоции сугубо личными, а возникающие в голове мысли никем не навязанными.
Люди, будучи слепыми, верят в личную свободу и неприкосновенность, верят в интимное одиночество. Они убеждены, что в их головы никто и никогда не заберется, и что сущность их так и останется для остальных тайной за семью печатями. Никто не узнает их истинные мотивы и чувства, не узнает об их пороках, предательствах, распускаемых сплетнях, интрижках на стороне.
Как бы ни так!
Я смеялся в голос над живыми, потому что каждый из них в любую секунду мог лечь передо мной раскрытой книгой. Или черно-белой раскраской с пометкой от трех до шести лет.
Без особого труда, при желании, я мог бы забраться в голову любому из людей. Подсмотреть за каждым из них в ванной, подслушать сокровенные беседы, выведать любые тайны, или еще больше – я бы мог внушить собственные мысли, которые жертва, конечно же, примет за родные.
Я пытался разглядеть в этой толпе хотя бы одного доброго человека. Но как же их должно быть мало… С таким численным недовесом они не смогут исцелить человечество. Скорее человечество их задавит, уничтожит, свергнет. Как бы я ни приглядывался – в большинстве людей я по-прежнему не видел ничего стоящего.
Эта обиженная на жизнь толпа переполнилась претензиями ко всем и вся. Но больше всего раздражало слушать, как люди переоценивают себя. «Работа будет выполнена к завтрашнему утру», «Буду через полчаса», «Я легко заработаю эти деньги и верну долги». Уверенность в себе на пустом месте – не героизм, а позор! «Какая гениальная книга бы получилась, какой шедевр родился бы, если бы можно было в один момент перенести образы из моей головы в реальность!» – так рассуждает каждый ленивый, бездарный, самонадеянный глупец.
Люди неустанно критикуют других, косвенно нахваливая себя. И какое же плачевное зрелище, когда неудачник критикует человека, достигшего несоизмеримо большего. Придирки к более успешным людям – визитная карточка дураков.
Люди в основной своей массе – жестоки, лживы, и бесконечно ленивы. Они хотят веселиться, сытно есть и не перетруждаться. Они издеваются над себе подобными, любят ощущать превосходство и тешить самолюбие, самоутверждаясь за чужой счет.
При этом они умудряются рассуждать о жизни за чашкой чая в обеденный перерыв. Я слышал каждого из тех, кто якобы обрел «жизненный опыт» – такой универсальный козырь, означающий, что человек автоматически становится прав в любой дискуссии только потому, что он дольше прожил.
«Познавшие» жизнь, они постоянно выражают к ней пренебрежение. Они отказываются работать над собой, потому что считают, что всему уже научились, и ничего их больше не сможет удивить. Я постоянно видел набивающих шишки об одни и те же преграды, но ошибок не признающих и упорно считающих, что живут с умом.
С завидным упорством люди продолжают творить хрень. Отобрали бутылку с алкоголем – и человек пошел, купил новую и нажрался в хлам. Курящие мамаши, сидя на лавочке, все так же дымят в коляски. Наркоманы, считая жизнь поганой и тусклой, возвращаются в мир дурмана. Женщины продают тела за новую модель телефона. Дети хулиганят, поджигая газеты в почтовых ящиках, разрисовывая ларьки, разбивая лампочки в фонарях и злостно радуясь нанесенному ущербу. Богачи бездумно сорят деньгами, заказывая ланч равный по стоимости прожиточному минимуму, в то время как многодетные семьи едва сводят концы с концами.
Пролетая мимо окон, я слышал вопли, глухие удары и звон бьющейся посуды.
Право свободной воли для людей оборачивается трагедией…
Те редкие благие поступки, которые люди иногда совершают, вскоре оглашаются и выставляются напоказ. Если они совершают нечто хорошее, то с первичным желанием того, чтобы об этом узнали другие. Они могут не рассказывать всем подряд о своем благородстве, а рассказать нескольким нужным людям, зная, что те разнесут новости дальше. Тем самым они наслаждаются ощущением внутренне богатой натуры.
