Путешествие в Марокко было не только магическим, полным удивительных пейзажей, запахов и обрядов, но и негуманно-гурманным (я про вечное обжорство и слабую волю перед дразнящим и дурманящим обилием блюд марокканской кухни). Не только полным приключений (в прямом смысле), но эстетически-экзотическим, когда глаза удивлялись тому, какую красоту может сотворить человек.
Особенно запомнился путь в аэропорт на ночной рейс. Ехали издалека, из Марраккеша в аэропорт Касабланки, километров так 270 по моим подсчетам. Ехали себе, ехали, как вдруг автобус завихлял и заскрежетал колесом. На что-то напоролись. Стали выкидывать из багажника чемоданы, чтоб облегчить вес и поменять колесо. Минут сорок проковырялись. Тихонько доехали до заправки, на шиномонтаже починили колесо, поставив толстую заплатку, все еще раз проверили – можно было ехать дальше! Отъехали километров 20, как вдруг это же самое колесо взрывается! Конкретно так взрывается, машину тащит, и мы прибиваемся к обочине. Запаски больше нет, никто из проезжающих водителей не останавливается, в Марокко это не принято. Вызываем три такси неизвестно откуда и непонятно куда – стоим в чистом поле, вернее, в чистой пустыне. И вдруг со всех сторон на нас, на живое, начинают сползаться полчища скарабеев, ну этих, помните, жуков из фильма «Мумия». Что делать в такой ситуации? Правильно, пить и веселиться! Веселиться-то мы начали, гадая, опоздаем ли на самолет, а пить – нет, никак, совершенно не получалось открыть бутылку! Когда наконец приехали машины, наш гид, видимо, сказал им, что заплатит вдвойне, если мы успеем к отлету самолета, ну, водитель и погнал под 150. Эх, думаю, дома несовершеннолетний сын останется один… Долго и безрезультатно просила я водителя сбавить скорость, но он не говорил ни на одном известном мне языке, а потом, смекнув что-то, врубил на полную мощность радио вместо того, чтобы сбавить скорость. Понял по-своему…
И таки да, мы опоздали! Прилетели другой компанией, и не из Касабланки, а из Рабата, через Париж!
Неправильно советовал взрослый дядя Корней Чуковский:
Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в Африку,
В Африку гулять!
В Африке акулы,
В Африке гориллы,
В Африке большие
Злые крокодилы
Будут вас кусать,
Бить и обижать, —
Не ходите, дети,
В Африку гулять.
Ходите, не слушайте старика, еще как ходите! В Африке, как в Греции, все есть!
Я, например, сходила! Понравилось. Адреналин! Веселье! Красота! Впечатлений масса! Хочу еще!
Звенигород
Была недавно в Звенигороде в гостях, такой славный городок! Воздух удивительно свежий – ножом режь, да в рот клади, такая редкость для нашей засиженной широты-долготы. У подъезда – сосновый бор с белками, да с редкими птицами крикливыми. На главной улице приятные частные магазинчики, не слипшиеся в гигантские подтухшие конгломераты типа «пятерок» и «перекрёстков», а мелкие, частные, не безучастные. В них такой радостный набор продуктов для глаза и живота, который в усредненных московских магазинах-заводах и не встретишь – милые сочники (слово-то какое забытое – сочник!), язычки с сахаром из слоеного теста (помните, такие в школьном буфете были?), монастырский хлеб и творог (монастырь тут рядом совсем), домашний яблочный сок (а точно домашний, спрашиваю? да, из красных яблочек, с неземным вкусом и без химии), сыры самоварные, тоже местные, ну и всякое такое настоящее и «диковинное», от чего давно отвыкли. Выпечка прекрасная, прям как у сестры моей.
Могу, кстати, поделиться одним простым и вкусным рецептом для тех, кто не любит слово «диета». Покупаете любое слоеное тесто (можно, кстати, не в Звенигороде), раскатываете пласт и раскладываете сверху начинку, основа которой пачка брынзы, две-три столовые ложки сметаны, мелко порубленная зелень, любимые специи и сырое яйцо, всё хорошенько вымешанное.
А дальше можете изгаляться как хотите – припущенного цветного перца нарезать меленько в массу для красы, оливок накидать, травы какой-то любимой, шпината, чеснока, помидоров – что хотите!
Всю эту прекрасность, выложенную на тесто, свернуть в рулет и аккуратненько порезать как колбасу, на толстые куски. Разложить кругляшки на противне на бумагу, но не плечом к плечу, а с воздухом, чтоб было куда расти в процессе запекания. Смазать «иичком», как говорила моя бабушка, и ждать, поглядывая. У каждого своя печь, смотрите по готовности. У меня на 180 градусов мин 25–30 занимает.
Приятного, вам понравится!
Ну это так, к слову, но таких кренделей я там, в Звенигороде, не видела.
Везде в городе, особенно во дворах, как-то нетронуто и уютно, словно ты немножечко не в нашем времени, а на полвека раньше: парки, просторы, аллеи со старыми деревьями, шуршание листьев под ногами и даже крик из окна: «Ваняяя, пора домой!»…
А как поехали обратно, увидела, яблочки у дороги продаются, прямо на выезде, у звенигородских дач, время-то яблочное. Красный мичуринский пепин шафранный, штрифель полосатый, антон – захотелось. Мужичок-продавец обрадовался, бутерброд отложил, давайте, говорит, я вам сладчайших наберу, так и сказал – сладчайших! Сам высокий, с седой бородой, в невероятном каком-то треухе, глаз горит, на месте не сидит, весь на шарнирах, но радостью пышет. Я-то не своими торгую, говорит, а бабушкам и дедам местным помогаю, они продавать не умеют, а я еврей, у меня торговля в крови – прям бурлит всё! Себе денег не беру, яблочной натурой оставляю немного. Вот этих яблочек возьмите, штрифеля, они мне больше всего нравятся, смотрите, какие разные, как детишки в семье – мамка одна, а каждый ребёнок с индивидуальностью! И сама яблоня хороша, огромная, старая, пока налазишь по ней, насобираешь, корзины перетаскаешь, разберешь, уже и день проходит, дерево-гигант! Да у меня все яблочки хороши, с четырех дворов беру, старикам подспорье большое к пенсии. Видите, как жизнь повернулась, всегда хулиганом слыл, а сейчас за местными стариками хожу, еще и радость от этого получаю. Выходит, добрый я хулиган…
Лос-Анджелес и Нью-Йорк
Улетела за моря-окияны, за тридевять земель, в тридесятое царство, на чужой берег. В самый, что ни на есть, Лос-Анджелес! Людей посмотреть, себя, естественно, показать, да и рассказать о заморском житье-бытье честно и непредвзято.
