– Так не сиди тут, делай что-то. Или… слушай, а давай-ка я позвоню прокурору, а? Мы с ним по субботам в преферанс в баньке играем, – вдруг предложил Васильков. – Мне-то Матвей ничего не запрещал, я ж вроде как и не знаю ничего… так ведь? Или знаю?
– Нет, не знаешь. А прокурору позвони, может, хоть узнаем, в чем там вообще дело. А я позвоню в бюро судебно-медицинской экспертизы, там, говорят, уже есть результаты.
– Нет, туда я тоже сам. Погоди… результаты – чего?!
– Чего-чего… не знаешь, что по протоколу берут в подобных ситуациях?
– Знаю. Но откуда?!
– Потерпевшая же есть. Вот у нее и взяли.
– Гони Мажарова сдавать тест ДНК, и немедленно! Пусть все бросит и едет! – дядя Слава хлопнул ладонью по колену и поморщился. – Вы, два взрослых человека с учеными степенями и высшим медицинским образованием – как вы не додумались до такой элементарной вещи?!
– Додумались, почему… просто у него операция сегодня…
– Так, все, я не хочу больше это слушать, Аделина! Иди, мойся на операцию, а Матвей пусть едет!
– Но…
– Да какое «но», с ума сошла?! – рыкнул Васильков так, что я снова вздрогнула. – Иди, я сказал, на операцию мойся! – и, подойдя к столу, повернул к себе телефон. – Ординаторская? Васильков. Передайте Мажарову, что я отстраняю его от операции. Да. Да. Если есть вопросы – пусть зайдет ко мне в кабинет. Аделина Эдуардовна его заменит. Все, – вернув трубку на аппарат, он повернулся ко мне: – Ты почему все еще здесь?
– Ты, дядя Слава, не забывайся все-таки… – каким-то жалобным голосом напомнила я, но послушно сняла туфли, сунула ноги в кроксы и положила в карман очки, в которых оперирую. – Что ты Матвею скажешь?
– Не твое дело. Все, я к себе, ты – в операционную.
Не знаю, что подумала бригада в операционной, но моему появлению не очень обрадовались. Да, с Матвеем работать наверняка комфортнее, я понимаю… моя порой излишняя требовательность никому никогда не нравилась, но в операционной слова «излишняя требовательность», на мой взгляд, совсем неуместны – тут лучше перестраховаться.
Разметку на лице клиентки Матвей сделал, потому начинать работу было легко. Я доверяла мужу и не стала сверяться со схемой в истории, Матвей – человек скрупулезный, у него не бывает погрешностей даже в сотую миллиметра. Я, конечно, сделаю не хуже, чем он, но лучше не смогу точно. У Матвея настоящий талант… и теперь этот талант какая-то дрянь собирается упечь за решетку?! Нет, дядя Слава прав – я не имею права просто наблюдать за этим, я должна, обязана вмешаться – хотя бы для того, чтобы Матвей мог продолжать нормально работать.
Я начала подумывать о том, чтобы завтра забрать у него Шелест и второго клиента, которому запланирована операция. Матвей, конечно, в восторге не будет, но…
Интересно, чем сегодня дядя Слава объяснил ему отстранение?
Когда я вышла из операционной и вернулась в ординаторскую, стол Мажарова был пуст, халат висел на вешалке, а его самого не было.
– Матвей Иванович уехал в город, – сказал Филипп Басалаев, перехватив мой взгляд. – Но обещал вернуться до трех.
– Понятно. Кому он на сегодня передал своих клиентов?
– Вам. Так Васильков распорядился. Планшеты у него в кабинете.
– Спасибо, Филипп Аркадьевич. А где Ульяна Борисовна? Я ее сегодня на обходе не видела.
Филипп улыбнулся.
– Да как же – здесь, ушла в перевязочную, у нее пятеро послеоперационных. Она просто во время обходов всегда за Авдеева прячется.
– Интересно, почему… – протянула я, оглядывая стол Ненашевой, на котором царил идеальный порядок.
– Мне кажется, она просто такая по натуре – стеснительная, внимания боится, краснеет, когда к ней обращаешься – не замечали?
– Замечала… Мажаров тоже так говорит.
– Аделина Эдуардовна… – вдруг замялся Филипп. – Извините, что спрашиваю, просто… все волнуются… Матвей Иванович здоров? У него вид какой-то уже который день…
Та-ак… ну, вот этого еще не хватало – чтобы вся ординаторская видела, что у Матвея что-то не так…
– Все в порядке, Филипп Аркадьевич. Мы просто вчера допоздна засиделись за статьей.
– И поэтому Васильков его сегодня с операции снял?
– Как раз поэтому.
– Я понял, – кивнул Филипп и снова уткнулся в монитор.
Он всегда знал, когда стоит свернуть разговор, это ценное качество я ценила в нем почти так же, как умение накладывать тончайшие швы.
Я провозилась в отделениях почти до трех часов – клиенты Матвея и мои собственные, этого оказалось многовато. Перевязки, снятие швов, новые назначения – все это требовало времени, и без четверти три я, вытянув ноющие ноги на диване в кабинете, закрыла глаза и подумала – сейчас полежу десять минут и буду собираться.
Но тут же пришла другая мысль – а на чем я домой-то поеду, Матвей же уехал в город. Если не вернется, придется вызывать такси, ничего не попишешь…
Но Матвей приехал. И даже ничего не сказал по поводу отстранения от операции. И всю дорогу до дома вообще молчал, как мертвый.
Я чувствовала себя крайне неуютно, так, словно меня застукали за чем-то постыдным и теперь придется оправдываться и придумывать причину. Отвратительно…
Я давно разучилась бояться, разучилась зависеть от чужого мнения, оглядываться на кого-то. Я научилась поступать так, как я считаю нужным и правильным, а теперь муж заставлял меня испытывать уже забытое чувство вины.
Самое странное, что я как раз ни при чем, и моя вина только в том, что я поделилась своими страхами с дядей Славой – ну а с кем еще, у меня нет никого больше. Не отцу же звонить в его счастливую заграничную жизнь…
В лифте Матвей встал так, чтобы вообще не видеть моего лица, и это укололо сильнее молчания.
Я не выдержала:
– Может, расскажешь, в чем дело?
– Тебе статью назвать?
– Матвей!
– Ну что? Ты отлично знаешь, в чем дело, и ничего не изменилось с тех пор, как я уехал из клиники.
– Но тест ты сделал?
– Да.
Лифт остановился на нашем этаже, Матвей вышел первым, вынул связку ключей. Он так и не посмотрел на меня ни разу…
– Мажаров! – не выдержала я уже в прихожей, развернула его к себе и заглянула в лицо. – Ну, почему ты меня отталкиваешь?
– Я объяснил тебе еще вчера – не хочу, чтобы происходящее со мной как-то отразилось на репутации клиники и на твоей репутации тоже.
– Ты с ума сошел?! Это-то при чем?!
– А каково тебе будет, когда в тебя начнут тыкать пальцами и шептаться за спиной о том, что ты жила с насильником?
– Мажаров, ты дурак?! – не справившись с эмоциями, заорала я и замолотила кулаками по его груди. – Ты дурак, да?! Мне наплевать на мнение тех, кого я не спрашиваю, неужели ты еще этого не понял?! Мне наплевать на всех – кроме тебя!
