– Осторожнее, – предупредил он, замедляя ее ход.
Мои ладони горели от попытки удержать управление и притормозить вращение ободов колес.
Вдалеке, из-за вершин сосен, выглядывала верхушка вышки. Заметив ее, я сглотнула. Мое сердце уже устремилось туда, а вот руки начинали дрожать.
– Это она, – произнесла Софья, обгоняя нас.
25
Я ощутила присутствие невидимой нити, связывающей меня с этим местом, и стала снова руками помогать коляске набирать ход.
– Не торопись, Анна, тут кочки, – напомнил Ромыч.
Но я его уже не слышала.
Подскакивала на них и ехала дальше, а он едва успевал удерживать инвалидное кресло в вертикальном положении. Меня мотало из стороны в сторону, но я не желала объезжать препятствия. Неважно как, но мне нужно было добраться до вышки как можно скорее.
– Как думаете, для чего она? – спросила я, впиваясь взглядом в высокое, похожее на тянущуюся к небу ржавую табуретку, строение у берега озера.
Песок с дороги поднимался и оседал в воздухе и на нашей одежде.
– Может, геодезическая вышка? – предположила сестра.
– Нет, они не бывают такими большими, – отмел эту версию парень. – Они похожи на треногу и с цилиндрическим колпачком наверху. Эта больше смахивает на спасательную вышку. Или смотровую.
Все-таки я погорячилась на его счет.
– А что тут смотреть? – огляделась Софья.
– Птиц, например.
– Хм.
Чем ближе мы подходили к берегу, тем сильнее меня трясло, и желудок уже подпрыгивал к горлу, но я ощущала необъяснимый трепет. Мне казалось, что именно сейчас я получу ответы на свои вопросы. Выясню, что все это глупость, и нельзя умереть, упав с какой-то там вышки. Это просто ошибка, и Мика не умирал.
Но когда мы подобрались к ней вплотную, Софья вздрогнула:
– Боже…
– Что там? – Мне не терпелось подъехать ближе.
– Это черное, это что… кровь? – побледнела она.
Трава вокруг была примята: очевидно, ее не раз обходили полицейские, поэтому большая черная клякса, въевшаяся в камни и землю, бросилась в глаза почти сразу.
Она была недалеко от основания вышки, прочно вмурованного в бетонный фундамент. Почва здесь была очень твердой, окаменелой. Я подняла взгляд вверх – туда, куда ярусами поднималось строение, и у меня закружилась голова.
– Здесь что-то вроде калитки, перемотанной проволокой, – произнес Рома. Он подошел и дернул ее. – Даже сейчас каким-нибудь детишкам не составит труда открыть ее и подняться.
Меня замутило.
Я закрыла глаза и представила, как Мика поднимается по заржавевшим балкам все выше и выше, как скользят подошвы его кроссовок и как дрожат напряженные пальцы.
– Я бы ни за что туда не полезла, – прошептала Софья, глядя на вершину.
– Там небольшая площадка, смотри, – указал Ромыч. – В детстве мы считали крутым того, кто мог добраться туда. Когда я впервые сделал это сам, то долго сидел на вершине, смотрел на лес и озеро, которым не было конца, и хотел запомнить это ощущение навсегда, потому что не был уверен, хватит ли у меня духу забраться туда еще раз.
– Не будь она скользкой и ржавой, не так уж и страшно, – сказала сестра.
– Да, сейчас она не кажется такой уж высокой, и я уж точно не стал бы выбирать ее, чтобы покончить с собой. Высока вероятность упасть, сломать позвоночник и остаться на всю жизнь… – он осекся, посмотрев на меня. – Ну, вы поняли мысль. Это как упасть с третьего или четвертого этажа: есть шанс, что покалечишься, но останешься в живых.
– Молчал бы лучше, – толкнула его Софья.
Я закрыла глаза и представила ночь, когда все случилось. Мика пришел сюда, значит, это место было важным для него. Почему? Он никогда не говорил мне, что был здесь. Обычно тут собирались старшеклассники. И даже я однажды была тут. Осенью. Сидела у костра на берегу. Оттуда до вышки было метров пятьдесят, и мы видели, как несколько парней залезали на нее, чтобы выкурить косячок.
– Тебе плохо? – тронула мое плечо сестра.
Я вздрогнула.
– Нет. Просто думаю, зачем он мог полезть туда и кто оттуда его мог столкнуть.
– Столкнуть… – Ромыч сначала воззрился на вершину вышки, а затем опустил взгляд на неприглядное темное пятно, въевшееся в камни и песок, будто мысленно рассчитывая траекторию. – Хм. Я не берусь что-то утверждать, но парнишка с одинаковой вероятностью мог приземлиться здесь по обеим из перечисленных причин. – Он изобразил удавку на шее: – В смысле, если он себя сам. Ну, того. Или если ему помогли.
– У него нет врагов, – уверенно сказала я.
Парень собрал свои кучеряшки в хвост и завязал его узлом, а затем двинулся к калитке:
– Что бы могло заставить меня лезть ночью на вышку? – Он подергал петли, затем размотал проволоку и открыл калитку. – А что, если меня позвали сюда?
– Кто? – двинулась за ним Софья.
– Тот, кто собирался поговорить со мной тет-а-тет или передать что-то.
– Считаешь, он пришел сюда купить наркотиков?
Ромыч обернулся и смерил сестру хмурым взглядом.
– Передать сообщение!
– Рассказать тайну? – она сузила глаза и бросила на меня загадочный взгляд.
– А это что? – вместо того чтобы повторить путь Мики и начать забираться наверх, он перегнулся через металлические перила и вылез с другой стороны вышки. Наклонился, поддел носком обуви и подобрал с земли что-то.
– Что там? – вытянула шею Софья.
– Вот. – Он перелез обратно и протянул руку.
На его ладони лежал смятый окурок.
– Бычок? – Брови Софьи поднялись. – И что, по-твоему, это может значить? Он покурил?
– Мика не курит, – напомнила я.
– А тот, кто был с ним, курил, – вздернул подбородок Ромыч.
– Или курил кто-то из целой толпы полицейских, которые топтались здесь в понедельник, – хмыкнула сестра.
– Возможно, – кивнул он. – А что, если они и не искали следов нападения? Если на теле нет царапин, ссадин, синяков, то что подозревать? Молоденький мальчишка, несчастная любовь, страдашки – все и так ясно.
– Какая еще несчастная любовь? – скривилась Софья. – Умерь пыл, Шерлок!
– Он переехал к отцу, которого не видел двенадцать лет, – вмешалась я. – Бросил школу, в которую ходил с первого класса, вынужден был обживаться на новом месте. Здесь не центр мегаполиса, на минуточку.
– Да, действительно, – кивнула сестра. – Как минимум причина для печали.
– О чем я и говорю! – поддержал Ромыч. – Вряд ли бы они стали тщательно разрабатывать другие версии.
