— Мелочи?! — раскричался он, когда Соня, прождав его месяц, написала ему робкое сообщение. — Я ведь столько выбирал! Я ведь душу вложил в этот подарок! Я ведь думал, какие подойдут именно тебе… А ты их в унитаз!
— Почему же сразу в унитаз! — изумленно оправдывалась Соня. — Я им чуточку облагородила свой дом, это высшая похвала твоему подарку.
Ничего не помогло. А вдруг Вася со своим носом такой же невыносимый?
Вот о чем думала София, когда вернулась после странного-престранного дня домой. И тут еще Андрюха огорошил тем, что доделал летнее задание по сольфеджио. Это с чего вдруг?! Почему не в самый последний день и не из-под палки? Разумеется, жди подвоха! Окрыленная, озадаченная и романтически сбитая с толку, София включила компьютер… и обнаружила письмо от Клетчатой Шляпки. В котором она кратко и победоносно уведомляла, что фирма «Земляничные поляны» больше в Сониных услугах не нуждается. Но — и здесь уже чувствовалась смягчающая длань Синего Костюма! — ей будет выплачена небольшая компенсация за выполненную работу.
Минута — и Соню подняла обжигающая волна гнева, которая внезапно выбросила ее в бухту счастливого облегчения. Она вдруг созналась себе, что именно этого и хотела! Освобождения от титанического вздора. От Клетчатых Шляпок и не по годам разбогатевших шизоидов с купеческими именами. Но что делать дальше? Нет, конечно, она не будет питать смешных надежд на цветочный сайт — у женщины мужа сажают, а она будет торговать цветами? Хотя Василию Субботину зачем-то нужно было уверить Соню, что именно в этой ситуации женщине ничего более не остается. «Если подумать…»
Какой чудной день, а за ним приятный вечер… Было так приятно «думать» не о своей печали в летнем кафе, когда уже не жарко. Тем более что Вася рассуждал — о том, что если еще подумать, то печаль эта мимолетна. Разумеется, с Ильей вышла какая-то ошибка! Никого он не убивал, конечно… И нелепо навесить на него это убийство! Из чего лепить мотив?
— Ну как же из чего? Из личных побуждений. Из родовой истории. Емельяново, деревенские разборки многолетней давности… — растекалась мыслию Соня.
— Личные побуждения и родовую историю надо было прятать раньше под очевидными мотивами! — возразил Василий, высыпая в кофе шестой пакетик-трубочку сахара, от чего Соня почуяла родную душу, хотя и знала о придирчивости мужчин-сладкоежек.
— То есть, если я правильно поняла, имея такой мотив, надо было убивать, когда Помелышев был для всех одной большой и вредной занозой. Когда он украл деньги и стройка встала. Вот тогда заподозрить можно было бы кучу народа! Коллективное убийство, как в «Восточном экспрессе». Мотив един и понятен: если бы не стало Помелышева, стройка была бы отдана другому застройщику. Но это согласно поверхностной логике, а как там на самом деле… наверняка у него в его шарашкиной конторе есть совладельцы, которые действуют чисто номинально, но благим планам обманутых дольщиков они могли бы помешать… Активы, переведенные на подставных лиц, и прочие подобные схемы — все это сильно осложнило бы достижение долгожданной цели. Так что я думаю, что и в той ситуации убийство Помела было неоправданным риском. Что опять-таки могло бы навести следствие на мысль о личных мотивах!
Василий бросил на Соню иронично уважительный взгляд.
— Вы, я вижу, разбираетесь в долевом строительстве и… в личных мотивах. Конечно, мне и самому странно, что Осипов, который, по рассказам Кирилловны, совершенно не похож на человека, которому нужны компаньоны, берет с собой бесполезного в юридических делах Илью… Даже если тот якобы сам напросился! Да не было между ними ни намека на приятельство и даже симпатию! Абсолютно нелогичная ситуация! У Осипова вообще ни к кому не было симпатии. Вот если бы, наоборот, Илью вызвали к следователю, а тот бы обратился к Валентину как к бывалому ходоку — ведь тот уже побывал подозреваемым или все еще им пребывает! — такой расклад похож на правду. И то весьма условную! Настасья Кирилловна на дух не переносила этого вздорного и склочного типа, хотя он и оказался той силой, что свергла Помелышева. Думаю, Илья относится к Осипову не лучше.
— В общем, как бы мы ни рассуждали, нам обоим не хочется, чтобы Илья оказался убийцей, — заключила Соня.
— Или нам обоим не хочется, чтобы он понес наказание… — задумчиво уточнил Василий.
Соня вспомнила это уточнение с улыбкой, словно интимный намек на то, что они теперь заговорщики. Ну, версия с Саввой — это, конечно, для хохмы. В природе царила бы понятная душе логика, если бы убийцами оказывались вот такие пластиковые вьюноши с двумя заводными сердцами. Хотя… быть может, следы этой логики все же можно найти в происходящем. Клетчатая Шляпа, будь она неладна, уволила Соню как раз после того, как она прислала развернутый отчет о встрече с Людмилой Гавриловной, няней, Феей и вообще интереснейшей персоной. Не отчет, а целый невод с семейными скелетами. Одна старая запутанная нейросетка, как изволит выражаться Савва Лёвшин. О том, как няня, спасая семью от Горгоны, позвала на помощь Лёвшина-старшего, в которого была влюблена. Как села потом в тюрьму, хотя Лёвшин мог ее спасти своими показаниями. Как никто из односельчан ей не помог. Как она все равно благодарна Лёвшину и как маленький Савва с двумя сердцами-локаторами уловил романтические чувства няни к отчиму…
Единственное, в чем Соня уняла исследовательский экстаз, так это в том, что утаила свои мелодраматичные подозрения о внебрачной дочери, рожденной в заключении. Но это не помогло. Нарытых скелетов, видимо, и без того хватило, чтобы стало понятно — ретивый биограф великого Саввы зарулила не туда. Такая правда не нужна. А почему?! Не потому ли, что… у отчима таки рыльце в пуху?! Прокурор Помелышев что-то о нем знал и шантажировал! Допустим, все совсем не так, как рассказывает Людмила Гавриловна. Она позвала на помощь Лёвшина — кстати, как она могла не знать его имени? — не потому, что работала няней его пасынка. А потому, что знала Лёвшина раньше. У них был роман. При этом он был замешан в криминале. И Фея так о нем рассказала, что будто он ни при чем. Будто убийство Горгоны было коллективной и оправданной обороной. Но, быть может, на самом деле…
Непочатый край Сониных фантазий сводился к жертвенному итогу: Фея выгородила своего сердечного друга и отмотала срок вместо него. Популярность этого сюжета в блатном фольклоре ее не смущала. Ведь и там бывает правда…
Вот только зачем было Лёвшину-старшему убивать Помело теперь… Боже, какая недогадливость! Помелышев же был прокурором в Емельянове, как выяснилось! Он выгородил Лёвшина, посадил Фею, но за это Саввин отчим должен был стать… его осведомителем! Или еще в каких темных делах участвовать… А может, он и есть его теневой подельник в глобальном мошенничестве под названием «Марилэнд»!
Похоже, чем больше догадок, тем дальше от здравого смысла… Соня вляпалась в осиное гнездо компромата. И ее решили устранить. Хорошо, что просто из проекта, а не радикально. А может, провести небольшое расследование в духе «кружок юных детективов»? Нет, правда, а что, если Помелышев действительно окажется связанным с семейством Лёвшиных? И тогда они под подозрением, из-за чего плакал подарочек — автобиография Саввы всех времен и народов. Создатель Strekoz'ы щепетильно включил Людмилу Гавриловну в список опрашиваемых, что, конечно, повод для возможного злорадства над Клетчатой Шляпкой. Хоть бы этой мымре попало за недосмотр! За то, что не утвердила список у мамаши с отчимом… Ведь наверняка всем этим «амбициозным проектом» про бессмертие в массы, всем этим подарочком самой себе управляет мамаша! А она советуется с мужем, само собой… Но с няней прокол вышел, проглядели утечку информации! Наверняка Шляпе уже попало, а она отыгралась на Соне.
