– Лири, пожалуйста, – раздался хриплый шепот, – не отталкивай, дай мне шанс. Не передать словами, как я сожалею о прошлом. Мне больно осознавать, что не будь той злосчастной ночи, мы бы никогда не встретились. Я все исправлю. Ты ведь знаешь, как много значит пара для берка. Каждый твой горький вздох раздирает душу на части.
Кироп что-то говорил о любви, о том, как все изменится. Что он сам готов измениться для меня. И как счастливы мы будем, если я только соглашусь.
Во мне же бурлили другие дикие чувства. Сердце рвала на части ревность. Сквозь помутневший взгляд, я наблюдала, как зарождаются чувства между Кейданом и незнакомкой. С другой стороны, душила злость на саму себя, что позволила себе расслабиться. Что меня вновь предали. Обманули. Это ведь с Кейданом я столкнулась на входе. Только сейчас осознала, что весь вечер непроизвольно держала незнакомца в поле зрения. И то, как он преобразился, когда волшебство маскарада спало, лучшее доказательство того, к кому на самом деле стремилась все это время. И в тот раз, когда впервые почувствовала на себе взгляд. Это тоже был Кей. Я ведь не ошиблась, когда решила, что на меня смотрят двое. Это потом красноволосого будто подтолкнули в чужие объятия.
Как же это чудовищно! Я же поверила. Я искренне считала, что встретила пару. И то, как Кироп вздрогнул, когда назвала его чужим именем… почему не насторожило? Где, спрашивается, была интуиция? Почему сердце не подсказало? Почему предало собственное тело? Раньше меня колотило от одной мысли о Киропе. А тут, он и целовал, и гладил, и обнимал. А я, принимая его за Кея, с радостью позволяла все это.
Наверное, Кейдан, все же, что-то почувствовал. Резко обернувшись, уставился точно на нас. И по болезненной гримасе, исказившей его лицо, я поняла: еще не все потеряно! Пусть он не помнит всего, что было между нами, но связь позволяет ощутить боль другого. И заставляет сходить с ума от ревности, если видит в ком-то угрозу крепкому союзу.
– Кей! – я вновь рванулась.
Кироп же, глухо зарычав, развернул меня к себе лицом и впился собственническим поцелуем. Будто хотел стереть все мысли о сопернике, а еще показать всем, что я принадлежу ему.
– Не-нави-жу! – процедила, вытирая рот тыльной стороной ладони. Владыка лишь сверкнул черными глазами и слизал проступившую из ранки на губе алую каплю. Это мои клыки оставили след.
– Ты не можешь игнорировать божественную волю, – все таким же хриплым голосом ответил берк, – какие еще тебе нужны доказательства, что мы предназначены друг другу? Все дело в твоем упрямстве. Ты вбила себе в голову, что это я виновен во всех твоих несчастьях. Но ни на секунду не задумалась, что и сама виновата не меньше. Ты росла в доме, где берки были частыми гостями. Никогда не поверю, что тебе неизвестно главное правило: не смотреть оборотням в глаза. Ты бросила вызов. Я его принял. Дикая, белоснежная волчица. Моя. Я слишком долго ждал, чтобы идти на поводу у маленькой девочки, которая сама не знает, чего хочет. Нежностью и любовью я постепенно приручу тебя, Ликирия. Ты будешь стонать под моими ласками, и будешь дарить мне их в ответ. И полюбишь, я знаю. По-другому просто не может быть.
– Не в этой жизни, вейр Барр’эрк, – отчеканила каждое слово, – я никогда не признаю тебя парой. И ты в чем-то прав, тогда я ошибалась и действовала, не думая о последствиях. За ошибку расплатилась сполна. Но сейчас делаю это осознанно. Кироп Барр’эрк. Я. Бросаю. Тебе. Вызов!
Слова прозвучали достаточно громко, чтобы их расслышали все в зале. И они произвели эффект разорвавшегося пульсара. Воцарилась мертвая тишина.
– Что же ты творишь, глупая, – едва слышно прошептал Владыка, – нет! – ответил так, чтобы все поняли, – никакая сила не заставит меня выступить против собственной пары.
И по гулу голосов, наполнивших зал, я поняла, что многие согласны с ним. Исключение составляли лишь мои друзья, но сегодня они оказались в меньшинстве. Да и их, судя по лицам, одолевали сомнения. Божественной волей сегодня нашли друг друга многие одинокие средца. Это считалось благословением, высшим знаком доверия. А когда кто-то так явно сопротивлялся, да еще готов был сразиться в смертельной хватке, то бросал вызов не только судьбе, но и самим Богам.
Ну, как мне доказать, все, что связывает меня с Киропом, это обман? Хладнокровный расчет. Не побоюсь этого, но тайный сговор с Богиней. Кстати, ее имя так и не было произнесено. Но что-то подсказывало, это Теоктанис. Только она способна на такой чудовищный розыгрыш. Прекраснейшей не хватило бы коварства. И уж кому, как не ей знать о настоящих чувствах истинной пары? Небесная волчица слишком честна для этого. Впрочем, исключать ее не стоило. Радея за счастье детей, разве не устроила бы судьбу каждого по своему усмотрению?
– Вот, возьми. Если хочешь, убей! – протянул Кироп знакомый серебряный кинжал. Я помнила его торчащим из разорванной скулы берка. Теперь в том месте находился едва заметный белесый шрам. Раны из серебра не исчезают бесследно. Впрочем, захоти от него избавиться, любой целитель сумел свести. Но нет, Владыка предпочел оставить его. Как и злополучный кинжал, спасший когда-то мою честь, но не жизнь. – Идем! Здесь не место для подобного, – мужчина решительно потянул в открывающуюся воронку портала. Точно такие распахнулись перед всеми парами, – это наша покровительница, – ответил на мой молчаливый вопрос, – Небесная Волчица, призывает детей, чтобы благословить союз животных половинок. Если уж и это тебя не убедит, то…
Отлично! – причин не верить покровительнице берков у меня не было, – не могло то существо, с которым мне посчастливилось познакомиться, предать.
Вещи сгорели в мареве портала, а украшения и оружие со звоном посыпались на землю. В бирюзовую траву, освещенную лишь мягким светом серебристой Паэлит, ступила белая волчица. Впрочем, и Владыка стоял рядом угольно-черным зверем. Он хлестал себя по бокам хвостом и, сверкая желтыми глазами, следил за мной. Я угрожающе зарычала. И в мыслях не было покоряться или признавать пару, как того хотел бы Кироп. И это значило одно: я права. Моя настоящая любовь – Кейдан. Волки не умели лгать, как люди, и всегда были искренними в желаниях.
Подняв морду кверху, завыла. Для постороннего сложно отличить нюансы, но так я выражала и свою радость, и готовность бороться, и просто заявляла о себе, как о новой альфе. Кироп ответил глухим рычанием.
И это меня он назвал упрямой? Прекрасно понял, что мой зверь никогда его не примет, но продолжал настаивать на своем.
Еще один вой оповестил сородичей, что я желаю драться. Из густой тени леквойев со всех сторон выступили волки. Они остановились на приличном расстоянии, но образовали импровизированный круг, внутри которого находилась я и мой противник. Те оборотни, которые обрели половинку, явились парами. Причем неважно, к какой расе принадлежал избранник. Так, рядом с красношерстной волчицей я приметила беловолосого демона. Среди волчьих голов различила еще несколько представителей человеческой расы. Но это все отмечало подсознание. Сама я неотрывно следила за Киропом. Растущая с моей стороны агрессия разбивалась о непробиваемую стену мрачной уверенности Владыки, что никакого боя не будет.
