Петька, добравшись до небольшого поселка, привязал лодку, чтоб не снесло волной с пологого песчаного берега, и направился к поссовету. Было около полудня, и поссовет оказался закрыт. Он присел на ступеньках и стал ждать. Скоро подошла какая-то женщина, увидев Петьку, спросила:
– Кого ждешь, парень?
– Начальство жду. Когда оно будет?
– Значит, дождался, я начальство, – улыбнулась женщина, доставая ключ от замка, висевшего на дверях. – Меня зовут Пелагея Макаровна, я председатель сельсовета. А ты кто?
Петька встал, отряхнул штаны.
– Я это… Петька, мне в милицию нужно, там в тайге беглые зэки людей поубивали.
– Что? А ну, заходи. У нас в поселке милиции нет, но телефон вот есть, неделю как провели, сейчас мы позвоним в район.
Она прошла в свой кабинет и подняла трубку телефонного аппарата. Петька никогда в жизни не видел телефона и не понимал, что такое в район звонить. Он с интересом наблюдал, как Пелагея Макаровна покрутила какое-то колесико и, прижав трубку к уху, ждала. Потом она закричала. Петька аж отпрянул от стола, около которого стоял.
– Але, але! – кричала в трубку женщина. – Вы меня слышите? Ага, хорошо, это милиция? Дежурный? Тут из Калиновки вам сообщение срочное, я щас трубку передам. – Сказав это, она протянула трубку Петьке, который еще дальше отошел от стола и вытаращенными глазами смотрел то на женщину, то на трубку в ее руке. – Бери скорей и рассказывай, что там в тайге произошло!
– Кому рассказывать? – не понимал Петька и трубку не брал.
Женщина опять прижала трубку к уху и стала кричать:
– Тут парень в поселок пришел, говорит, в тайге беглые зэки людей убили. Что? Сколько? – Она повернулась к Петьке и спросила его: – Сколько?
– Чего сколько?
– Сколько беглых?
– Трое, – ответил Петька, потея на глазах.
– Трое! – кричала в трубку женщина. – Чего трое, беглых трое! А? Сколько убили?
– Сколько убили? – опять спросила она Петьку.
Тот замялся с ответом:
– Сколько? Двух старателей и еще семью тунгусов с детьми.
Пелагея подеревеневшим голосом повторила то, что сказал Петька. Трубка молчала, и женщина, несколько раз дунув в нее, ждала. Потом, видно услышав что-то, ответила:
– Ясно, товарищ дежурный по райотделу, будем ждать.
Она положила трубку и села за стол.
– Ты чё, телефона ни разу не видел? Ты вообще откуда?
– Из деревни таежной, мы там с братом сродным живем, Фролом.
– Так, так, староверы, что ли?
– Да, мы старой веры держимся, – ответил Петька, смело глянув в глаза «власти».
– То-то я смотрю, ты какой-то не такой, ладно, не важно, сказали тебе здесь ждать, часа через три участковый приедет, ему все подробно и расскажешь. А пока можешь вон там, в комнатке на лавке, отдохнуть. Там чайник еще теплый и пирожки с вареньем, угощайся, сама пекла.
Петька улыбнулся:
– Спасибо, у меня есть чем перекусить, а пирожок с каким вареньем?
– С малиной.
– С малиной, угощусь, пожалуй. – Петька вытащил из мешка кружку, налил из чайника заваренный, действительно еще теплый чай и взял из-под полотенчика пирожок.
Через два часа Петька услышал мотор на реке. Когда лодка причалила, Петька уже спустился на берег и встретил троих милиционеров.
– Ты, что ли, про беглых сказал? – спросил высокий худощавый лейтенант.
– Я, – ответил Петька.
– Ну, пойдем, все подробно обскажешь. Где, как, что видел, что знаешь?
– Пошли.
Два часа Петьку допрашивали и записывали его показания. Он рассказал все, что помнил, в том числе и о том, что в деревню приехал Афанасий Михеич и сейчас они ждут милицию в устье Подкаменной Тунгуски, куда через три-четыре дня должно вынести на лодке беглых заключенных, совершивших несколько убийств. Его несколько раз спросили:
– Лично ты видел, как они убивали людей?
– Нет, я не видел. Кольша видел, Фрол видел, они мне об том рассказали, – отвечал Петька.
Уже утром, после изучения ориентировок по побегам из лагерей за последние два месяца, начальником райотдела милиции было принято решение о немедленном формировании группы захвата и выезде на место предполагаемой встречи с преступниками. Только через сутки группа в составе пятерых оперативных работников из района и двух участковых милиционеров на катере выехали из райцентра. По их подсчетам, через два дня они должны были прибыть на место. Про Петьку после допроса забыли, он спокойно возвращался на лодке в свою деревню. Уже с берега он видел, как по реке в низовья прошел катер с милиционерами на борту. Ошибиться он не мог, их фуражки было далеко видно.
«Вот и хорошо, схватят бандюков, и будем жить спокойно», – подумал он.
Река Вельмо. Енисейская тайга
Как только Шрам нашел лодку и они, на второй день, вышли в течение достаточно большой реки, жизнь их изменилась. Они уже не изнывали от жары и таежного гнуса, на реке была прохлада, и ветерок отгонял мошкару с водной глади. У них был запас продуктов и свежее мясо. Остановившись у одного из зимовий на берегу реки, они засолили и закоптили лосятину. В зимовье нашлись и соль, и мука. Даже не очень умело выпеченный хлеб ели с огромным удовольствием.
– Эх, счас бы горилки да бабенку, чем не життя, прям как в раю. Никуда бы отсель не поехал. Красота-то какая здесь. – Клещ разделся по пояс и, зайдя по щиколотку в воду, долго плескался в чистой, как слеза, воде.
Туз, наевшись до отвала, спал в тенечке, порой так храпел, что с сосны шишки прошлогодние сыпаться начинали.
– Знаешь, для чего мужики во сне храпят? – спросил Шрам у Клеща.
– Для чего?
– Для того, чтоб все в селе знали, что он дома спит.
– Дак а если он не дома, а, например, у жинки какой?
– А если у чьей-то жинки, если захрапит, то какой он тогда мужик? – захохотал Шрам.
– Ерунда это все, – не поддержал его Клещ.
– После хорошей бабенки так сладко спится…
– Ага, помечтай, после БУРа на нарах тоже сладко спится, только не выспаться никак, – зло ответил замолчавший было Шрам.
– Все, хорош дуру гонять, подъем, собираемся и отчаливаем, – скомандовал Шрам.
На третий день сплава они вышли в еще более крупную реку с бурным течением, камнями и перепадами. На веслах уже сидели по очереди, потому что управлять лодкой стало не просто. Пару раз их чуть не перевернуло на порогах. Вечером, причалив, развели костер. Впервые за все время их побега Туз спросил Шрама:
– Шрам, а, вообще, мы куда сейчас идем? Уже конец августа, в этих местах скоро белые мухи полетят, а где мы?
