В патронах была крупная картечь, и их было только двое. Кольша понимал, что ему нужно обезвредить троих, поэтому было важно подойти как можно ближе и стрелять в упор, чтобы успеть сработать прикладом по врагу, не дав ему времени воспользоваться оружием. Для него это были уже просто враги, убийцы, фашисты, он вспомнил войну и вновь переживал гибель своих друзей… Наконец Кольша заметил, что Степка выполнил его просьбу. Он выбрал момент, когда двое склонились над спичкой, прикуривая, и короткой перебежкой преодолел расстояние, разделявшее его от врагов. Два выстрела почти дуплетом в упор положили двоих, третий, сержант, успел замахнуться на Кольшу лопатой, но сильный удар прикладом в лицо, проваливший хрустнувшие кости внутрь, опрокинул его прямо в выкопанную яму.
– Курить вредно для здоровья, – тихо сказал Кольша и, проверив пульс, убедился, что они мертвы.
Так быстро все произошло, что Кольша даже забыл о четвертом, закрытом в леднике помощнике следователя. Но тот тут же дал о себе знать. Вероятно, не понимая, что попал в капкан не случайно, он кричал и даже несколько раз выстрелил в массивную дверь погреба. Кольша забрал оружие у убитых и пошел к погребу, около которого уже сидел как ни в чем не бывало, на лавочке, довольный собой Степка.
– Степка, молодец, беги за нашими, пусть идут, я с этим разберусь сам.
Не хотел Кольша при Степке убивать, а оставить в живых этого человека он не мог. Тогда всем погибель, и в этом сомнений нет…
До Гнидко наконец дошло, что он заперт не случайно.
– Откройте, я все исправлю, я никого не убивал! – закричал он.
Кольша подошел к двери погреба, отбросил засов и подпиравшее дверь полено. Дверь не открывалась.
– Выходи! – крикнул Кольша, держа наготове один из милицейских револьверов.
Гнидко молчал, и дверь оставалась закрытой. Кольша подошел ближе и повторил:
– Выходи!
В ответ вновь тишина. Наконец дверь медленно открылась, и из проема с поднятыми руками вышел бледный, с бегающими от страха глазами человек.
– Где оружие? – спросил Кольша.
– Я там… уронил в темноте… не нашел…
– Иди вперед.
– Куда?
– К своим друзьям, – ответил Кольша, показав на трупы милиционеров.
– Вы убьете меня? – спросил деревянным голосом Гнидко.
– Да, – ответил Кольша и выстрелил ему в затылок.
Два дня ушло на погребение Фрола и Петра, могилы пришлось рыть в тайге за деревней и тщательно маскировать. Потом вывозили на лошадях на дальнее болото и топили трупы тех, кто принес им это горе. В деревне убрали все следы пребывания даже лошадей, чьи подковы оставили много следов у ручья. Затем загрузили на них все, что можно было вывезти, и Кольша повел людей на север, к реке Дубчес, где жили люди его веры. Туда перебрались после войны и те, кто уцелел после погрома в их деревне. Жили, пока еще не тронутые советской властью. Слишком тяжелые и недоступные были там места. Другого выхода для себя Кольша не видел. С ним пошли Степка, Варвара и Елена. Евдокия с ребенком решила вернуться к родителям на реку Тасей. Это было правильно, такую дорогу осенью ребенок бы не перенес, да и взрослый не каждый. Но они выжили и дошли…
Поисковый отряд управления НКВД, прибывший в их деревню по первому снегу, обнаружил брошенный дом и два начатых сруба. Никаких следов пребывания людей и пропавшей следственной группы обнаружено не было. Старший группы, лейтенант НКВД Ефремов, предположил, что староверы, вероятно, давно покинули деревню, и следственная группа могла продолжить их поиск, пойдя по их следу. Но где ее теперь искать, следов под снежным покровом обнаружить невозможно. Было принято решение вернуться, поскольку возможности оперативного поиска на данном этапе были исчерпаны полностью. Оставалось только ждать весны. Почти месяц поисков в доступных смежных районах тоже ничего не дал. Так они и остались пропавшими без вести. Поглотила тайга их тела бесследно, как и память о них.
Кольша. Черное золото
Долго, очень долго лежало золото в тайнике на скале, высоко стоящей над Енисеем, там, где и оставил его Кольша, возвращаясь из забайкальской тайги. Что ему будет, время не страшно для этого металла. Кольша помнил о нем, но вернуться в те места в первые несколько лет после ухода из брошенной родной деревни возможности не было никакой. Несколько золотых монет Кольша хранил на черный день, но так и не воспользовался ими. Помнил совет той женщины, что продала ему когда-то плоскодонку в деревушке на Енисее. Время шло в работах и заботах, не до золота было припрятанного. Варвара один за другим рожала сыновей, жили тайгой и огородом, все шло своим чередом вдали от мирских сел и городов, от событий, происходящих в том мире, который они, в последний момент спасая свои жизни, покинули.
Кроме помогшего им в тяжелые дни Григория Ильича Симношвили, они ни с кем связи не поддерживали. Просто не с кем было общаться, не осталось на земле ни родственников, ни друзей у Кольши, кроме тех, кто рядом был. В староверское село, куда они перебрались с монашеского скита, они поселились, назвавшись другой фамилией, и, когда через шесть лет туда приехали представители власти, их, как и многих, просто переписали поголовно, а потом выдали паспорта. Они только тогда и узнали, что недавно умер Сталин и по стране прокатилась волна амнистий. Попали под амнистию и многие староверы, содержавшиеся в лагерях. Они были реабилитированы. Выжившие возвращались в родные места, восстанавливали брошенные деревни, власть им не препятствовала, закрывая на многое глаза. Даже партийные вожаки местного разлива прятали глаза, понимая, что зря этим добрым и трудолюбивым людям жизнь ломали.
Кольша не хотел теперь возвращаться в свою деревню, на новом месте уже и обстроился, и тайгу узнал. Степан вырос, Елена замуж вышла, все родными за эти годы стали, все рядом. Вместе оно легче жить и веселей. Иногда Кольша, охотничая осенью, выходил на ручьи и чувствовал сияние золотоносных жил, видно, передал ему эту удивительную способность тот погибший у него на руках старатель. Он не пользовался этим даром. Не было в том надобности до поры, но однажды необходимость в том возникла. Не для себя, для других.
По весне пятьдесят шестого года в деревню приехало много народу, в основном освободившиеся из лагерей мужики. Община принимала своих, помогали чем могли, но запасов было мало, а люди прибывали и прибывали. Местная власть хоть и давала во многом поблажку, но лес на строительство перестал быть бесплатным, за все надо было платить, а как добыть деньги в тайге. Тут и пришла мысль давняя в голову Кольше. Предложил он нескольким толковым мужикам артельно золотодобычей заняться. Двое сразу согласились, они в Дальстрое, на Колыме, в лагере золото мыли, знали уже это дело. Еще четверых взяли в обучение, а ручеек не так далеко от деревни золотоносный Кольша давно приметил. Туда и привел людей. Неделю готовились к замыву, соорудили запруду, приспособили железную бочку под бутару, попробовали и, увидев золотой шлих, уже не останавливались почти два месяца. Шли узко, только по жиле, которую показывал Кольша. Мывшие золото на Колыме качали головой от удивления.
