– Ты чего собак забижаешь? – услышал он чей-то голос и увидел вышедшего с ружьем в руках парня.
Кольша пригляделся: что-то неуловимо знакомое было в чертах его лица. Парень был явно моложе Кольши.
– Здорово, Фролка, – узнав-таки мальчишку, сказал Кольша, протянул ему руку.
Тот отпрянул, поднимая ствол.
– Не Фролка я, брат его младшой, откуда ты нас знаешь?
– А, значит, ты Степка? Ствол-то опусти, не ровен час, стрельнешь своего брата двоюродного. Кольша я, помнишь такого?
– Кольша? Нешто это ты? Так, сказывали, пропал ты совсем…
Из дверей избы тем временем вышел высокий русоволосый парень и, глянув в их сторону, улыбнулся:
– Нешто Кольша объявился, то-то я смотрю и собака твоя, Арчи, кажись?
– Привет, Фрол, хорошая у тебя память, точно, это Арчи. Вот вернулись, родное место посмотреть, могилам поклониться. Примешь на постой?
– Конечно, проходи, Кольша, сейчас обедать будем. Собаку-то приструни, а то наши порвут…
В доме была хозяйка, Евдокия, жена Фрола, в люльке посапывал малыш.
– День добрый, хозяйка, – поздоровался Кольша, увидев ее, и прошел в комнату, где стоял накрытый свежей скатертью стол. Чистота и порядок в хозяйстве говорили о том, что Фрол выбрал себе хорошую жену.
– Из каких краев будешь, путник? – спросила Евдокия, когда все уже сели за стол и она подавала чашки с кашей из пареной репы.
– Местный я, наш дом вон там, у ручья, стоял. А ты откуда такая бойкая?
– Меня Фрол с Тасея реки привез, сосватал, и поехала в эти севера. На Тасее-то теплее зимы.
– Никак жалеешь, что ль? – спросил Фрол.
– Да что вы, Фрол Петрович, я за вами, как за стеной каменной, – улыбнулась Евдокия, погладив мужа по плечу.
Благословив трапезу, обедали. Давно Кольша не вкушал соленых груздей с отварной репой да с жареным мясом, брусники, с ледника поднятой и оттого покрывшейся в чашке инеем.
– Как живете-можете? – благостно отдуваясь, спросил сытый Кольша, вытерев свежим полотенцем руки после еды.
– Живем помалу, пока не погнали, – ответил Фрол с усмешкой. – Приезжали тут, в том годе, из города. Спрашивали, почему здесь живем. Я ответил, что родился здесь и жить здесь хочу. Родичи мои здесь в земле лежат. Дали нам бумаги какие-то, вон тама лежат, и уехали. Сказали, живите пока. Вот и живем.
– А ежели погонят?
– Уйдем в Новоселку. Там дальше по ручью кривому, шесть дней пути. Там наши от нелюдей бесовских укрылись, тогда, когда деревню спалили. Правда, я там не был еще, нет времени.
– Это я помню.
– А ты-то как? Тебя тогда все потеряли, думали, сгинул вовсе.
– Я на фронт, воевать ушел.
Фрол перекрестился.
– Спаси, Господи. За кого ты воевал? За тех, кто нашу деревню спалил, стариков погубил?
– Нет, Фрол, за родину. Ты не представляешь, что бы было, если бы фашисты сюда пришли.
– Так воевали же с немцами? – удивился Фрол.
– С фашистами воевали, которые сделали Германию своей родиной. Я повидал этих гадов разной национальности, и немцев, конечно, но и русских, и всяких. Фашисты – это те, кто себя лучше других считают, а всех остальных либо на тот свет, либо себе в рабы бесправные. Звери они бездушные, независимо от национальности. Я в плену у них побывал, сбег потом, слава богу. Так что посмотрел на них близко…
– То-то, я вижу, башка у тебя вся седая.
– Зато душа и тело в порядке, вот пришел, думаю тоже обосноваться здесь. Ты, Фрол, не против?
– Я только за! – улыбаясь, воскликнул Фрол.
– Так ему хозяйка нужна, пущай с Тасея подругу мне привезет, а то и поболтать-то не с кем, – улыбнувшись, сказала Евдокия.
– Так вы тут совсем одни?
– Уже не одни, вот ты пришел, – рассмеялся Фрол.
– Петька рябой еще с нами живет, друг твой закадычный. Его родичей всех угнали, сказывают, живы, по лагерям сидят за веру. Он сейчас на рыбу подался. В низовья народ набирали, вот он и ушел. Как про то прознал? Думает, денег заработает и поедет своих из каторги выкупать. Дурень, деньгами тут не откупишься, тут золото надо, да где его взять столько…
– А сколько надо?
– Сказывали, Куприн Василий свою жену из лагеря за кисет песка золотого выкупил. А сколь в том кисете было, кто его знат, однако не меньше фунта.
– Не меньше фунта? Да, не мало, а давно Петька ушел?
– Вчерась и ушел.
– Как же мы разминулись?
– Да, должон был тебе встретиться.
На улице раздался лай, Кольша встал и подошел к окну. Он узнал голос своего пса. К Арчи присоединились и местные псы.
– Кто-то чужой идет, – сказал Фрол и пошел к выходу, Кольша последовал за ним.
Уже со двора они увидели двоих мужчин, направлявшихся из таежной ложбины в сторону деревни. Фрол прихватил ружье, и они с Кольшей вышли навстречу. Выйдя из сарая, к ним присоединился и Степка.
– Что-то сегодня гостей многовато, давненько столь народу не было, – проворчал Фрол озабоченно.
Собаки, Арчи в том числе, увидев такое дело, вылетели вперед и остановили идущих чужаков. Один из них, ростом пониже, в телогрейке и треухе, в хороших армейских сапогах, чуть шагнув вперед, крикнул:
– Эй, хозяева, собак придержите, не ровен час, кинутся!
– Не кинутся, ежли вы люди добрые, – ответил Фрол.
Люди заговорили – собаки смолкли, но держались злобно и настороженно. Арчи стоял рядом с Кольшей ощетинившись, то и дело скалился, показывая клыки.
«Не такие добрые эти люди», – подумал Кольша, всматриваясь в лица и движения пришедших.
– С чем пожаловали? – строго спросил Фрол.
– А ты кто такой, чтобы спрос вести? Мы люди вольные, куда хотим, туда идем.
– Вот и ладно, вольные люди, идите, куда вам надобно, токо мимо, в деревню нашу вам нельзя.
– А чего так строго? – хмурясь, поглядывая исподлобья, спросил молчавший до этой поры второй мужчина.
– А я вас в гости не приглашал, потому идите своей дорогой по-хорошему, – ответил Фрол, переложив ружье из руки в руку.
– Нам бы отдохнуть день, припасами запастись, устали мы, не злись, хозяин, вторую неделю тайгой идем.
– Далеко идете? – спросил Фрол уже не так строго.
– Артельные мы, на участок свой пробираемся. Сами знаете, нам от властей местных подале держаться надо. Мы сами по себе, как и вы. Вы же веры старой держитесь? Так?
– Так, – ответил Фрол.
– А мы веры ни старой, ни новой не ведаем, однако живем своим трудом и Бога не гневим. В прошлом годе шли севернее, а там перекрыто сейчас, лагеря, заключенные лес валят, не пройти там. Вот мы и пошли петлять южнее, потому на вашу деревню и вышли, а припас-то уже на исходе. Выручайте, мы заплатим, осенью выходить будем, золотым песком рассчитаемся, слово даю, – сказав это, высокий ростом мужик, протянув руку для рукопожатия, смело шагнул вперед.
