Наконец мы все-таки добрались до последней ступеньки и вошли в большой зал с низким потолком. Яркие белые светильники освещали стойки вроде барных и столы. Помещение напомнило мне нашу столовую на Альте, вот только запах там стоял… несколько необычный. Знакомые запахи жареной пищи, свежеиспеченного хлеба, чего-то похожего на корицу тоже были, но их заглушали более сильные и явно не имеющие отношения к еде. Илистой воды. Горящих волос. Машинного масла? Они вызывали могучую, обескураживающую волну ощущений, которая остановила меня прямо с порога.
– Что ты ешь? – спросил Моррьюмар, показывая на какие-то надписи, висящие над раздаточными стойками. – Наверное, растительную пищу на основе углерода? Вот минеральные коктейли, хотя вряд ли ты сможешь их переварить. А вон там мясо, выращенное в лаборатории. – Судя по тому, как изогнулись его губы, последнего он явно не одобрял.
– Э-э… – Я попыталась сообразить, как бы ответила Аланик.
– Твои соотечественники, – сказал у меня в ухе М-Бот, – питаются примерно тем же, что и люди, только в их рационе больше орехов и меньше мяса. И еще никакого молока.
– Серьезно? – прошептала я, направляясь за Моррьюмаром к овощной стойке. – У Аланик есть грудь. Она что, для декорации?
– Мне следовало бы сказать: «молока от других существ», – добавил М-Бот. – Твои сородичи находят его отвратительным. Как и я, кстати. Ты когда-нибудь задумывалась над тем, как много странных жидкостей вы, органические существа, исторгаете из своих отверстий?
– Они не более странные, чем идеи, которые иногда исторгаешь из своих отверстий ты.
Я прошла следом за Моррьюмаром вдоль стойки и взяла салат из чего-то, напоминающего ленты водорослей. М-Бот заверил меня, что он подойдет как мне, так и Аланик. Пока мы брали еду, я невольно обратила внимание на то, что другие пилоты стараются не подходить к нам близко.
Когда я отправилась за водой и пришлось протискиваться между двумя громилами-бурлами, которые едва удостоили меня взглядом, я поняла, что нас сторонились не из-за меня. «А ведь точно, – подумала я, набрав воды и снова пытаясь найти щелочку между ними, чтобы вернуться назад. – Тут все боятся Моррьюмара». Существа других рас с подозрением посматривали на него, словно одно только присутствие дионейца в этом помещении, отведенном для меньших народов, вызывало у них тревогу.
Держа поднос, я прошла к пустому столику в углу зала. Там сильно пахло корицей, и, когда я уже собралась сесть, Моррьюмар вдруг схватил меня за руку.
– Не сюда! – прошипел он. – Ты что, с ума сошла?
Я нахмурилась и оглядела пустой стол. Он ничем не отличался от остальных. Но Моррьюмар потащил меня к другому пустому столу и уселся за него.
Скад. Я понятия не имела, чего такого я чуть было не сделала. Что не так с первым столом? Я села, совершенно сбитая с толку. Надо было побыстрее украсть гипердвигатель, пока я не завалила всю операцию.
– Ну так… – обратилась я к Моррьюмару, ковыряясь в салате. – Ты сказал, что живешь два месяца?
– Да! – ответил он. – Через три месяца я рожусь как ребенок, но эти воспоминания у меня сохранятся. Точнее… я надеюсь, что рожусь через три месяца. Вступлю я или нет в финальную стадию процесса рождения, будет зависеть от того, сочтет ли моя семья эту личность достойной быть ее членом.
– Это… ммм… – «Как странно».
– Непривычно? – спросил Моррьюмар. – Понимаю, у большинства рас это происходит не так.
– Не хочу никого обидеть, – сказала я, – но да, для меня это странно. Ну, то есть как это вообще происходит? У тебя что, прямо сейчас два мозга?
– Да, почти всех внутренних органов у меня по два. Только лишние руки и ноги были поглощены на стадии кокона, а мозги моих родителей на данный момент соединены вместе и действуют как один.
Ух ты. Ну и разговорчик у нас.
– Извини за прямоту, но, судя по твоему виду, твоя раса использует половой способ размножения. – Он дождался моего кивка и продолжил: – Это одна из самых распространенных в галактике биологических моделей, хотя никто точно не знает почему. Возможно, дело в параллельной эволюции. Я предпочитаю гипотезу, где говорится, что у всех вас есть какие-то общие предки, которые расселились по звездам при помощи цитонических гиперпрыжков еще до того, как вы обзавелись каменными орудиями.
– Цитонических гиперпрыжков? – выпрямившись, переспросила я как можно небрежнее.
– О, возможно, ты о них не знаешь, – сказал Моррьюмар. – Цитоники способны совершать гиперпрыжок при помощи своего мозга. Это очень опасно, но мне кажется, эта гипотеза объясняет, почему некоторые расы с разных планет так похожи друг на друга. Ты согласна, что это чрезвычайно увлекательно, даже если никогда не будет доказательств?
Я кивнула. Возможно, мне удастся узнать здесь что-нибудь и о себе.
– Интересно, а как они это делали? Тебе что-нибудь известно о самом процессе?
– Нет, – ответил он. – Просто попадались упоминания в книгах, и всегда с предупреждением, что это очень опасно. Тексты старательно избегают подробностей.
«Проклятье!» Я взглянула на Моррьюмара повнимательнее и теперь, когда мне пришло в голову присмотреться к нему, поняла, что левая и правая половины его лица различаются между собой. Выходит, два существа действительно каким-то образом слились воедино, создавая этого нового индивида, который был выше большинства попадавшихся мне дионейцев, хоть и всего на несколько сантиметров. Значит, во время… окукливания пара теряла большую часть своего веса?
Я поймала себя на том, что пялюсь на него, покраснела и уставилась в тарелку с салатом:
– Извини.
– Ничего страшного, – усмехнулся он. – Я могу лишь догадываться, насколько странным это должно казаться, хотя мне самому кажется странным, что так много рас, воспроизводящих себя вашим способом, даже не пытаются определить личность нового ребенка. Вы оставляете все на волю случая! Я же могу взаимодействовать со своей большой семьей, давая им возможность решить, подходит ли им такая версия меня.
От его слов мне стало как-то жутковато.
– А если им не понравится? – спросила я. – В смысле, такая версия.
Моррьюмар помолчал, глядя на свою еду.
– Ну, тогда через три месяца, когда я перейду в кокон, мои родители решат, что я не вполне хорош. Они окуклятся снова, и я выйду уже другой личностью. Большая семья будет изучать эту личность еще пять месяцев, и в конце концов мы остановимся на версии, которая устроит всех.
– Как-то стремно звучит, – сказала я. – Ну, то есть без обид, но что-то во всем этом меня ужасно напрягает. Твои родственники могут просто перетряхивать твою личность, пока не получат что-нибудь подходящее? Вот я бы точно никому не подошла.
– Недионейцы всегда говорят что-то в таком духе, – сказал Моррьюмар, выпрямившись. – Но этот процесс создал из нас очень миролюбивое общество с высшим уровнем интеллекта. Хотя… для меня необходимость проявить себя – это, безусловно, стресс. – Он обвел рукой битком набитый зал. – Поэтому я решился на такой экстремальный шаг. Как я тебе уже говорил, эта версия моей личности немного… агрессивная. Вот я и подумал: а если показать своей семье, что это не так уж и плохо? Может, я, конечно, погорячился и напрасно все это затеял, но осталось всего три месяца, а лучшего способа проявить себя, наверное, уже не будет.
