– И что же, по вашему мнению, следует делать с этой заразой? – спросил интервьюер.
– Истребить, – сказал эксперт.
Камера показала интервьюера-дионейца, которого, насколько я могла судить, такая идея привела в ужас.
– Какое варварство! – воскликнул он, вставая. – Как вы могли даже предложить такое?
– Это было бы варварством, – невозмутимо ответил эксперт, – если бы речь шла о расе разумных существ. Но люди данной конкретной планеты… это скорее насекомые, чем разумные существа. Совершенно очевидно, что охранная зона Россыпи не справилась со своей задачей и ради блага галактики ее следует зачистить. – Он указал на сидящего рядом мужчину. – Кроме того, вот этот человек – доказательство того, что раса людей не исчезнет, если мы уничтожим одну мятежную планету. Люди могут сосуществовать с Верховенством, но им нельзя разрешать самоуправление. Попытка сохранить Россыпь была неразумной. И чтобы вы знали, я не принимаю оправданий администрации касательно того, почему людям вообще был оставлен доступ к технологиям. Все эти разговоры о том, что так мы заставляли их сосредоточиться на космических боях, – полная чушь. Главному министру Веду стоило прислушаться к таким экспертам, как я, и обращаться с людьми жестче.
Я опустилась в кресло, а на экране снова появились съемки боев. Всю свою жизнь я знала, что креллы пытаются уничтожить нас, но услышать, как кто-то говорит об этом так… так бесстрастно… По моей просьбе М-Бот переключился на другой канал. Там беседовала группа экспертов. На третьем канале шла та же запись.
Чем дольше я смотрела, тем более ничтожной казалась сама себе. Манера, в которой говорили все эти репортеры… отнимала у меня нечто драгоценное. Они свели весь мой народ – наш героизм, наши смерти, нашу борьбу – к бунту насекомых-вредителей. Я снова подошла к окну.
На улицах царила безмятежность. Прохожие заходили в магазины, выходили оттуда – в общем, занимались своими повседневными делами. Странно, но чем труднее мне становилось отыскивать в себе ненависть к ним, тем больше росла моя ненависть к их правительству. Оно не просто убило моего отца, а теперь еще и пыталось выставить его каким-то насекомым, которое надо было прихлопнуть.
«Ничтожные, – словно вдруг раздался чей-то голос внутри меня, пока я смотрела на текущий по улицам поток. – Какие же все ничтожные».
Верховенство считало себя великой расой? Но они тоже были просто насекомыми. Кусачими жучками, чье надоедливое зудение нужно заткнуть. Почему эти вредители огрызались на меня? Ведь достаточно одной мысли, чтобы раздавить их всех, и…
Внезапно я опомнилась и отпрянула от окна, почувствовав дурноту. Я ощущала глаза, глядящие на меня со всех сторон, и каким-то образом понимала их. Эти мысли о насекомых были их мыслями.
Что-то происходило со мной. Что-то, связанное с делверами, «нигде» и моими способностями. М-Бот боялся, что он – тень. Знал бы он…
Я посмотрела на рабочий стол. Там лежал корпус размером примерно с человеческую голову, к которому я прикрепила три снятые с М-Бота детали. Я схватила его и выскочила из комнаты. Погибель вопросительно заверещала мне вслед.
Уже на крыше я забралась под брезентовый навес, прячущий М-Бота. Дрон лежал там, где я его оставила, – на моем кресле в кабине, подсоединенный к передней консоли проводами.
– Сколько еще? – спросила я. – Ну, до конца программирования дрона?
– Я закончил, – ответил М-Бот. – Вскоре после того, как ты ушла из дома с Моррьюмаром. Мне понадобится день, чтобы провести диагностические тесты.
– Нет времени, – сказала я. – Покажи, как прицепить к нему эту штуку, которую я собрала.
Он вывел на экран инструкцию, и я начала подсоединять провода и закреплять самодельный модуль датчиков на днище перепрограммированного дрона.
– Я отслеживаю восемьдесят различных каналов Верховенства. Почти все говорят о Россыпи.
Я молча продолжала работать.
– Большинство выступающих в этих программах возмущены, Спенса, – сказал он. – Они настоятельно требуют, чтобы против твоего народа приняли более жесткие меры.
– А какие «более жесткие меры» они еще могут предпринять, кроме того что флот линкоров уже стоит у нас на пороге? – спросила я.
– Я смоделировал разные варианты, но у всех плохой исход. – Он немного помолчал. – Твоему народу нужны гипердвигатели. Единственный способ спастись от превосходящих сил противника – бегство.
Я закончила возиться с дроном и включила его. Два маленьких подъемных кольца под крыльями засветились темно-синим цветом, еле-еле удерживая его в воздухе с большим модулем, прикрепленным снизу.
– Дрон! – позвала я. – Ты активен?
– Интегрированный ИИ успешно установлен, – монотонным голосом отозвался дрон.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я не понимаю, как отвечать на этот вопрос.
– Он не живой, – сказал М-Бот. – Ну… не такой, как я.
– Дрон, включи активную маскировку, – приказала я.
Он исчез, и появилась голограмма, создающая впечатление, будто я смотрю сквозь него. Вкупе с сенсором-скремблером она должна была скрыть дрон от всего, кроме целенаправленного сканирования.
– У активной маскировки есть слабые стороны, – заметил М-Бот. – При помощи этой технологии невозможно сделать что-то действительно невидимым со всех точек обзора. Посмотри на него с этой стороны, а потом заставь двигаться.
Я повернулась. Он оказался прав. С этой стороны невидимость была не настолько убедительной – в воздухе висела рябь, выдающая дрон. Когда тот двигался, рябь становилась заметнее.
– Он с большей вероятностью останется незаметным, если будет парить повыше, где никто случайно не столкнется с ним, – сказал М-Бот. – И нам придется следить, чтобы он двигался медленно и застывал, если кто-то посмотрит прямо на него. Если на него взглянет кто-то один, он сумеет приспособиться к этому ракурсу и остаться невидимым. Но чем больше народу будет смотреть на него с разных углов, тем сильнее он будет бросаться в глаза.
– Он сможет выполнять эти приказы? – спросила я.
– Да. У него есть базовый интеллект, и я скопировал в него значительную часть моих протоколов маскировки. Он должен суметь провести разведку, заснять нужное нам место, потом вернуться на точку, откуда ты его заберешь. – М-Бот снова помолчал. – Он может летать сам по себе, в отличие от меня. Наверное, я зря сказал, что он не живой. В некоторых смыслах он более живой, чем я.
Я подумала над этим, потом открыла шкафчик в боковой стенке кабины и достала маленький запасной деструктор.
– Дрон, – сказала я, – отключи голограмму.
Он возник прямо надо мной, паря рядом с открытым фонарем и наброшенным на М-Бот брезентом. Я убедилась, что деструктор поставлен на предохранитель, и примотала его изолентой к дрону, так что теперь я могла пронести контрабандой и его.
