– Вы не сможете ее долго хранить, – сказала я. – Она неизбежно всплывет.
– Знаю, – ответил Куна. – Вы что, не слушали меня? – Он кивком указал на окно.
Внизу открылись двери, и в здание вошли двое дионейцев, они волокли кого-то за руки. Я… узнала его. Это был бурл Гул’зах, тот самый, похожий на гориллу инопланетянин, которого выгнали из пилотской программы после испытаний, когда он выступил против Верховенства.
– Я слышала, что Верховенство договорилось с протестующими! – воскликнула я.
– Улаживать это дело поручили Винзику, – сказал Куна. – Его департаменту дали слишком много власти. Он заявил, что по достигнутому им соглашению мятежники выдали своего лидера. Я больше не могу отследить, что из его слов правда, а что ложь.
Я заметила, что на дионейцах такая же коричневая в полоску форма, какая была на тех, что убирали там после исчезновения восставших.
– Этот бурл с тех пор находится под арестом, – сказал Куна, кивком указав на Гул’заха. – Есть подозрение, что сегодняшний инцидент на «Весах и мерах» организован революционерами. Поэтому его отправку отложили. И я не сомневаюсь, что Винзик будет искать, как бы еще использовать вашу атаку на нас в своих целях.
Внизу один из дионейцев что-то набрал на пульте у стены. Центр комнаты замерцал, а потом там появилась черная сфера размером с голову. Казалось, будто она втягивает в себя весь свет. Это была абсолютная чернота. Непроглядный мрак, который я сразу узнала.
Нигде. Каким-то образом они открыли дыру в «нигде».
Один кицен как-то сказал мне, что Верховенство, да и человеческая империя тоже добывали подъемные камни из «нигде». Я знала, что у них были порталы, ведущие туда. И все же вид этой черной сферы подействовал на меня на каком-то глубинном уровне. Это была темнота, которой не полагалось существовать, темнота за пределами обычного отсутствия света. Неправильность.
Там жили ОНИ.
Я догадывалась, что случится дальше, и все-таки ужаснулась, когда это произошло. Охранники схватили упиравшегося пленника и заставили его коснуться лицом этой черной сферы. Он начал вытягиваться – и его поглотил мрак.
Техники схлопнули сферу. Когда все ушли, я повернулась к Куне.
– Ну и почему? – спросила я его. – Почему вы мне это показали?
– Потому, что до вашей сегодняшней выходки вы были моей главной надеждой на прекращение этой мерзости, – ответил он.
– Вы правда ждете, чтобы я поверила, будто бы чиновника Верховенства волнует, что произойдет с «меньшими» расами? – выпалила я.
Возможно, мне не стоило так открыто проявлять свои чувства, ведь разумнее было бы действовать хитрее и попытаться вызвать Куну на важный для меня разговор. Но я была вне себя от ярости. Меня только что заставили смотреть на изгнание, если не на казнь. Я злилась на себя за то, что попалась, когда наконец узнала тайну гипердвигателя и была так близка к тому, чтобы передать ее своему народу, а все закончилось тем, что Куна открыто угрожал мне. Ну конечно, за этим он меня сюда и привел. Показать, что меня ждет, если я откажусь подчиняться.
Куна встал. При моем небольшом, даже по сравнению со средним, росте, он навис надо мной, когда подошел к окну и положил на него синюю руку.
– Вы думаете о нас как о каком-то едином разуме, – сказал он. – Этот изъян присущ многим в Верховенстве. Предубеждение. Можете мне не верить, Аланик, но главной моей целью было изменить отношение моего народа к другим расам. Как только тайна гипердвигателя ускользнет из наших рук, нам потребуется нечто новое, что могло бы удержать нас вместе. Нам нельзя полагаться лишь на нашу монополию на перемещения. Необходимо будет предложить что-то еще.
Он повернулся ко мне и улыбнулся. Своей жутковатой, отталкивающей улыбкой. И вдруг меня поразила одна мысль: а видела ли я хоть раз, чтобы еще какой-то дионеец пробовал улыбаться?
Это было им абсолютно не свойственно. Они сжимали губы в линию, чтобы выразить радость, и обнажали зубы, когда им что-то не нравилось. Иногда жестикулировали руками, как креллы. Но, кажется, никто, включая Моррьюмара, никогда не улыбался.
– Ваша улыбка, – пробормотала я.
– Разве не это выражение лица служит знаком дружбы у вашего народа? – спросил Куна. – Я заметил, что ваши выражения схожи с людскими. Я тренировал его целый день, когда собирался поговорить с ними и протянуть руку мира. Я подумал, что оно может подойти и для вас.
Он снова улыбнулся, и на этот раз я увидела в его улыбке нечто новое. Она уже не казалась мне жуткой, а просто необычной. То, что я воспринимала как самодовольство, было попыткой успокоить меня. Пусть неудавшейся, но это был единственный за все мое время пребывания здесь случай, когда какой-то дионеец попытался использовать наше выражение лица.
Святые и звезды… Я построила всю свою интуитивную реакцию на этого инопланетянина на том, что он не умел улыбаться правильно!
– Мы с Винзиком задумали проект сопротивления делверам вместе, но у нас были разные мотивы, – сказал Куна. – Он увидел в нем способ снова получить настоящий, активно действующий отряд из пилотируемых истребителей. Я же видел иное. Я хотел создать армию из представителей «меньших» рас, служащих Верховенству. Защищающих его. Возможно, это лишь глупые фантазии, но мое воображение рисовало мне день, когда делвер все-таки явится, и тогда кто-то вроде вас, или киценов, или еще кого-то спасет нас. Я думал о том, что мой народ изменится и начнет понимать, что бывает и полезная агрессия, что иное поведение других рас – это сила нашего союза, а не его недостаток. И тогда я призвал вас присоединиться к нам.
Он взмахом руки указал на помещение с черным порталом.
– Слабость Верховенства обманчива. Мы изгоняем все, что не соответствует нашему идеалу неагрессивности. Мы призываем другие расы становиться все больше и больше похожими на нас, чтобы они смогли к нам присоединиться, и у нашего народа действительно достойные идеалы. Мир и процветание для всех. Но какой ценой? Потерей индивидуальности? Это мы должны найти способ измениться. – Он снова коснулся пальцами окна. – Мы стали благодушными и робкими. Боюсь, немного агрессии, немного конфликтности – именно то, в чем мы нуждаемся. Иначе… иначе нас погубит первый же волк, сумевший пробраться за ворота.
Я верила ему. Скад, я верила, что Куна говорит искренне! Но могла ли я доверять собственной оценке? Ведь я уже ошиблась, когда пыталась прочесть по их лицам. Я находилась среди инопланетян. Они были живыми существами, способными по-настоящему любить и чувствовать, но они не должны были вести себя так же, как люди, – просто потому, что они другие.
Кому я могла верить? Куне, Дымке, Моррьюмару, Хешо? Знала ли я достаточно, чтобы доверять кому-то из них? Можно всю жизнь изучать другие расы и все равно ошибаться. И попытки Куны освоить нашу улыбку только подтверждали эту мысль.
Но все же, еще не сознавая, что делаю, я начала закатывать рукав куртки, после чего отстегнула небольшую защелку на браслете, которая не давала мне нажать кнопку случайно.
