Возвратившись в Лондон после победы над Монмутом, Черчилль стал пользоваться при дворе еще большим доверием. Еще за три месяца до того, как он отправился воевать на юго-запад Англии, он был назначен представлять короля в управлении Компанией Гудзонова залива и стал важной фигурой в большом бизнесе. Он приобрел акции компании за 100 фунтов, а цена их в скором времени возросла до 300. Форту и одной из рек, впадающих в Гудзонов залив, было присвоено его имя. Управляя компанией, Джон получил немалые финансовые выгоды. Через три года его ежегодные дивиденды составили 400 фунтов, а в 1692 году — уже 5000 фунтов.
После разгрома оппозиции в 1685 году Якову II удалось сменить аппарат чиновников в центре и на местах, реорганизовать судебную власть и создать постоянную армию. Наконец, король решил избавиться от важной оппозиционной силы — англиканской церкви. Другими словами, совершить «католическую революцию».
Есть мнение, что краху «католической революции» способствовал ее слишком быстрый ход. Мол, если бы Яков проводил ее постепенно, как советовал папа римский, или не так демонстративно, как советовал французский посол Барильон, то, возможно, он достиг бы успеха. Вряд ли это мнение справедливо: англиканская церковь в мышлении и исторической памяти англичан со времен Реформации короля Генриха VIII (1509–1547) связывалась с понятием свободы. И пусть Генрих наделе был королем-деспотом, это многие уже предали забвению: зато он освободил свое королевство от Рима.
Яков II и его католические советники, среди которых большим авторитетом обладал иезуит отец Петри, поставили цель уничтожить все то, что некогда совершил король Генрих. Общество Иисуса стало своеобразным интеллектуальным центром при дворе. В Оксфорде и Кембридже стали преподавать профессора-католики, в армии на командные посты назначали офицеров-католиков, а судьи, которые протестовали против этих нововведений, лишались своих мест. Во флоте на каждый корабль был назначен католический священник.
Считая, что в английских и шотландских полках в Голландии сплошь республиканцы и протестанты, Яков решил удалить из них самых «неправильных» солдат, пополнить их солдатами «лояльными» (то есть католиками) и перебросить во Францию. Когда Джон попросил назначить его командующим этими силами, король ему отказал; этот пост занял католик, бастард Якова и племянник Черчилля молодой герцог Бервик. С этого времени Джону все больше стало казаться, что к нему, несмотря на его заслуги, относятся с подозрением. В своем намерении изменить конфессиональную принадлежность армии Яков зашел так далеко, как только мог. Позже, уже в изгнании, он заметил своему сыну: «Всегда опирайся на католические войска, без которых ты никогда не будешь в безопасности».
Королевская часовня в Сент-Джеймсском дворце стала католической, монахи наводнили весь Лондон, открывались католические школы, активизировалась католическая пропаганда. Местная администрация, Тайный совет и компании Сити освобождались от представителей англиканской веры, были восстановлены дипломатические связи с Римом. Хорошо информированные люди уже строили прогнозы, когда в английском королевстве католическая вера станет преобладать.
Одним из таких людей был Черчилль. Он знал о деньгах из Франции, шедших на католические реформы. Он видел, как английская армия пополняется католическими офицерами, и был в курсе того, что правитель Ирландии лорд Тирконнел, второй муж сестры Сары Фрэнсис, занят военным обучением ирландских католиков, которые по первому сигналу могут быть переброшены в Англию. Кроме того, вокруг Лондона стали лагерем регулярные войска в составе 15 тысяч человек — солидное подспорье для наведения дисциплины в парламенте, изменений в церкви и, если будет необходимо, удаления строптивых судей. В сложившихся условиях Джон беспокоился за себя и за жену, но та хранила хладнокровие. Находясь при принцессе Анне, Сара считала своей главной задачей держать дочь Якова подальше от двора и влияния отца, который хотел, чтобы она изменила вероисповедание. К счастью для себя, Анна была замужем за протестантом и слушалась подругу — во всяком случае, она избежала многих невзгод, которые еще предстояло перенести Стюартам в XVIII столетии.
Джон по-прежнему был преданным слугой короля, блестящим придворным, пэром, капитаном королевской гвардии, капитаном королевских драгун, управляющим Компанией Гудзонова залива. Но, наблюдая за «игрой» своего монарха и анализируя политические события в Британии, он все больше сомневался в том, что Яков окажется в выигрыше.
Еще за два года до высадки голландского статхаудера на берегах Альбиона преуспевающий Черчилль столкнулся с дилеммой, возникшей перед всеми тори: на чью сторону встать — Якова II или принца Оранского? Он недолюбливал вигов и был связан семейными узами с домом Стюартов. Но, с другой стороны, Джон был убежденным приверженцем англиканской церкви и, что самое важное, человеком, видевшим дальше многих современников. Черчиллю не нравилось, что католики получили власть, что его король любезничает с Римом и находится в зависимости от «наихристианнейшего» монарха Людовика XIV. Он понимал, что долго так продолжаться не может и перемены неизбежны.
В условиях зреющего недовольства проводимой им политикой Яков сам себя сделал зависимым от армии. А из кого эта армия состояла? Из нескольких тысяч человек различной степени лояльности. Из нескольких сотен офицеров, разделенных на католиков, призванных ревностно служить католическому королю, и протестантов, которые рассматривали перспективы своей службы в мрачном свете. Протестанты знали, что случилось с офицерами-гугенотами во французской армии и почему лорд Февершэм оказался в Англии.
В Англии зрело то, что позже «король-солнце» назвал «величайшим заговором». Этот заговор возник в среде аристократии (в нем участвовали как виги, так и тори) и в ближайшем окружении Вильгельма Оранского. Вильгельм III отлично понимал, какую роль в создавшейся обстановке может сыграть секретная служба. Во главе ее он поставил близкого друга и самого доверенного советника Виллема Бентинка, впоследствии графа Портленда, ее представителем на Альбионе стал Генри Сидней, бывший английский посол в Гааге, сам предложивший свои услуги Вильгельму. Сидней вернулся в Англию осенью 1687 года. Но еще до этого туда направились агенты Бентинка с инструкциями держать Вильгельма в курсе всех событий, вызванных быстро нараставшим кризисом.
Джон Черчилль, лихорадочно размышлявший, как ему поступить, в конце концов был вовлечен в этот заговор, и более того: он и его жена стали решающими фигурами к успеху предприятия. Джон имел огромное влияние в армии, а Сара — на дочь короля Анну. В моральном отношении Черчилль ощущал дискомфорт: долгое время он был слишком близок к Якову и многим обязан ему. Но иного выхода он не видел.
Как-то в конце 1687 года Яков путешествовал по Западной Англии с эскортом кавалерии и присоединившимися к нему в Винчестере католическими священниками. Сопровождал короля и Черчилль. Как утверждают его биографы, во время этого путешествия он прямо сказал королю, что намерен жить и умереть протестантом. Яков заметил на это, что он волен исповедовать ту религию, к какой лежит его душа, а он, король, будет благоприятствовать своим католическим подданным и быть отцом для протестантов. «Быть отцом — не значит благоприятствовать. Отец может быть излишне строгим», — подумал Джон и сделал из этого разговора соответствующие выводы.
