Примерно в это же время принцесса Анна попросила у отца разрешения посетить в Гааге свою сестру Марию, но ей помешал лорд-канцлер Сандерленд, который, чтобы сделать карьеру, стал католиком, или, как с иронией говорили при дворе, притворялся таковым. Черчилль, как любимец короля, ему явно мешал. В результате с подачи Сандерленда Яков стал подозревать, что супруги Черчилли приложили руку к планируемому визиту Анны в Голландию. Эти подозрения усилились, когда он прочел письмо, написанное Анной Марии: «Я не решилась поговорить с ним (одним из агентов Вильгельма в Англии Эверардом Ван Диквельтом. — Л. И.) о деле… потому что он (лорд Сандерленд. — Л. И.) так смотрит на меня, что я боюсь его. Поэтому я желаю, чтобы лорд Черчилль, честный человек и добрый протестант, поговорил с господином Диквельтом обо мне…»
Два месяца спустя Джон написал Вильгельму письмо, в котором заметил: «Мои должности и королевский фавор проигрывают в сравнении с правом исповедовать истинную религию. Король может располагать мною во всем, но не в вопросе веры… Я не могу жить как святой, но если представится случай, я смогу принять решение мученика». Эти слова полностью отразили моральное состояние Черчилля в 1687 году. Но Вильгельм желал точно знать, готов ли Джон выступить против Якова. А тот не давал ему ключа к разгадке. Следовательно, статхаудер мог рассчитывать только на то, что Черчилль поддержит его, если увидит, что он выигрывает. Это было немного.
Так проходила неделя за неделей. Черчилль все еще пытался получить командование английскими и шотландскими полками в Голландии; оригинальный мыслитель и прозорливый политик лорд Джордж Севил Галифакс перешел на сторону принца Оранского; «фалыпивейший из прозелитов» лорд Сандерленд настойчиво советовал королю принять против протестантов «более серьезные меры», а король Яков в Уайтхолле проводил в жизнь свою программу, несмотря на недобрые предчувствия старых католических фамилий. Игнорируя очевидное, он плыл навстречу шторму, который разрушит его корабль. Статхаудер Вильгельм наблюдал за происходящим из Гааги через своих агентов.
Весной 1688 года Лондон забурлил. В городе распространились слухи, что «папистские легионы» Тирконнела готовы выступить из Дублина. На их фоне бывший министр Карла II лорд Денби и другие видные виги начал готовить новый заговор против короля. Некоторые предлагали убить Якова. Шла активная агитация в армии.
Еще 4 апреля 1687 года вышла в свет королевская Декларация о веротерпимости, отменявшая уголовные законы против католиков и нонконформистов
[7]. Этот документ в ряде важных моментов отличался от Декларации Карла II в 1672 году, согласно которой католики и диссентеры освобождались от уголовного преследования, но не получали полных гражданских прав и должны были отправлять свои службы в частном порядке. Декларация Якова II предоставляла полную свободу публичного богослужения и равенство представителей всех вероисповеданий в гражданских правах. С точки зрения современного понимания демократических свобод этот документ кажется прогрессивным. Но тогда было ясно, что Декларация — всего лишь хитрая политическая уловка. Король признавался французскому послу, что очень хотел бы, чтобы только католики были свободны в отправлении своей религии.
На протяжении 1687 года архиепископ Сэнкрофт и епископ Тернер активно агитировали в Лондоне и провинции против религиозной политики Якова II. В то же время официальная «Лондонская газета» пестрела многочисленными изъявлениями благодарности в адрес короля от католиков и нонконформистов из всех графств и городов Британии.
В феврале 1688 года Яков II выпустил прокламацию о запрещении антиправительственных книг и памфлетов. 4 мая последовала вторая Декларация о веротерпимости, встреченная теперь единодушным протестом англиканского духовенства и аристократической оппозиции. Епископы отказались от публичного оглашения Декларации, а семь из них подали королю петицию с просьбой отказаться от нее. В петиции утверждалось, что «издание подобных деклараций не входит в обязанности Вашего Величества, а только англиканской церкви». Авторы петиции тут же оказались в Тауэре.
Процесс над этими епископами приобрел широкий резонанс в Европе: даже папа римский и император Леопольд I высказались в защиту их прав. В результате лондонский суд 30 июня 1688 года вынес оправдательный приговор, и епископы были освобождены. Лондон ликовал: когда они вышли на улицу, многие горожане становились перед ними на колени и просили благословения.
Яков был в это время в Хаунслоу.
— Что за шум? — спросил он.
— Ничего, ваше величество, просто солдаты радуются тому, что епископы оправданы, — ответили ему.
— И вы говорите об этом «ничего»? — возмутился король, понимая, что даже армия уходит из его рук.
Яков II оказался практически в изоляции. В своих «Мемуарах» герцог Бервик впоследствии написал: «Король Англии желал править лично, как и его предшественники, игнорировал силу парламента и распространял католическую религию… Его Величество не слушал короля Франции, который советовал ему укрепить английский трон, подумать о медленных реформах…» Но, как видно, ничего в те дни не могло поколебать веру Якова в то, что он действует по велению Бога. Разве Мария Моденская, которая не могла родить в течение пятнадцати лет, не дала жизнь младенцу именно сейчас, в июне 1688 года? Король пребывал в состоянии эйфории — у него родился сын Джеймс Фрэнсис Эдвард, разбивший надежды на наследование престола Стюартами-протестантами Но появление на свет католического наследника подтолкь ускорить процесс развязки. «Сейчас или никогда», — заявил он, узнав об этом.
В день освобождения отважных еписк особняке лорда Шрюсбери было составлено официальное приглашение Вильгельму Оранскому занять а поскольку «народ неудовлетворен нынешним правлением в отношении религии, свобод и собственности». Под письмом подписались семеро — Шрюсбери, Девоншир, Денби, Лэмли, Рассел, Сидней и лондонский епископ Комптон. Переправить этот документ в Гаагу поручили адмиралу Герберту.
4 августа Джон написал принцу Оранскому: «Мистер Сидней расскажет вам, как я намерен себя вести; я думаю, что буду делать то, чем обязан Богу и своей стране. Мою честь я отдаю в ваши руки, в которых, я не сомневаюсь, она будет спасена. Если вы полагаете, что есть еще что-то, что я должен сделать, дайте мне знать…» Вильгельм понял, что на помощь Черчилля теперь можно рассчитывать.
Тем временем в королевском Совете готовили списки кандидатов, одобренных королем, в новый парламент. Яков II демонстрировал спокойствие. Но иностранцу, попавшему тогда на Альбион, могло показаться, что все вокруг поет, гудит, шумит. С 1687 года англичане пели сатирическую антипапистскую балладу «Лиллибурлеро», помогавшую им «делать историю». Воздух, казалось, был заражен ее словами на ирландском жаргоне. Предположительно балладу сочинил ирландский солдат, а бессмысленное слово «лиллибурлеро» было паролем ирландских повстанцев еще в 1641 году. В Лондоне ходила ее версия в изложении вигского пропагандиста лорда Томаса Уартона, положенная на музыку композитором Перселом, который воспользовался мотивом старинной ирландской детской песенки. В балладе говорилось о том, что армия ирландских папистов под командованием Тирконнела собирается выступить в Англию и перебить протестантов, что королевство продано Людовику XIV, что закон, конституция, церковь — все в опасности. Но освободитель придет из-за моря.
