Положение на фронтах несколько раз менялось. Голландские генералы согласились двинуться в сторону Брабанта, и кампания 1702 года прошла для Империи и Морских держав относительно согласованно. Мальборо с немалыми трудностями овладел Гельдерном и Льежем, а имперские войска под командованием сына Леопольда римского короля Иосифа взяли французскую крепость Ландау. Первые победы союзников между Маасом и Рейном сняли непосредственную угрозу вторжения в Соединенные провинции. Появились возможности и для активных действий в Южной Германии.
Война за испанское наследство насчитывает несколько сражений, победу в которых приписали себе обе стороны. Так произошло и после сражения 14 октября 1702 года при Фридлингене, где встретились силы Виллара и Людвига Вильгельма Баденского. Виллар в своей реляции в Версаль описал этот бой следующим образом: «Имперская кавалерия была полностью сметена… Новые полки не уступали старым… Судите, каковы были потери врага, если мы захватили 30 его штандартов… оставили на поле боя больше 3000 его людей убитыми. Никто из наших солдат не попал в плен». В то же время Людвиг Вильгельм Баденский, намекая Леопольду на заслуженную награду, замечал, что он предотвратил объединение французских и баварских армий на долгое время. Так или иначе, но 1702 год закончился захватом графом Талларом Трира и вступлением войск Людовика XIV в Нанси. Началась новая, довольно длительная французская оккупация Лотарингии.
В этих условиях Лондон и Вена натолкнулись на нежелание голландцев прекращать свободную торговлю с противником. Генеральные Штаты заявляли, что в противном случае не смогут нести бремя войны. Хитрый Хейнсиус просил Лондон форсировать войну в Нидерландах — только тогда Генеральные штаты, возможно, приостановят торговлю с Парижем и Мадридом. В английском парламенте поднялась буря негодования, но делать было нечего. В апреле 1703 года было подписано соглашение между Британией, Голландией и Империей. За финансовую и военную помощь голландцы обязались прекратить торговлю с противником, исключая специфические колониальные товары. Но, как показало будущее, выдержали голландцы не больше года. Впрочем, и Мальборо не спешил разворачивать боевые действия на континенте — пока государственным секретарем был Ноттингем, он не видел в этом смысла. «Дела в Германии так плохи, как только возможно; люди здесь (то есть в армии. — Л. И.) желают больших денег, и из-за этого все стоит, а последствия всего этого не приведут к успеху кампании», — писал он в начале 1703 года.
Джон как в воду глядел. Война на пространствах между Рейном и Дунаем развивалась в пользу Франции. В апреле Макс Эммануэль одержал победу при Пассау и взял Регенсбург — место заседаний имперского рейхстага. Мальборо нанес ответный удар — в мае под нажимом союзной армии пали Маастрихт и Бонн. Но затем, 20 сентября, Виллар и баварский курфюрст наголову разбили маршала Штирума при Хохштедте. В декабре баварская армия вошла в имперский город Аугсбург.
Успешные действия противника вызвали серьезное беспокойство в Вене, Лондоне и Гааге. В этой обстановке принц Савойский в конце июня 1703 года был назначен председателем Гофкригсрата (Военного совета). Эту должность он исполнял до конца своей жизни. Своим назначением он был обязан покровительству римского короля и будущего императора Иосифа I, имевшего при дворе сторонников, отличавшихся стремлением к реформам и явной антифранцузской позицией.
Довольно непредсказуемо развивались военные события в Испании, которая станет большой проблемой для Мальборо уже через несколько лет.
Какое королевство получил Филипп Анжуйский в 1700 году? К концу XVII столетия в нем едва насчитывалось 6 млн жителей. 300 опустевших селений в Кастилии, 200 — вокруг Толедо, 1000 — в Кордове. Угрюмая и пышная леность сопровождала это бесплодие — испанцы в работе видели знак рабства, их идеалом была праздная жизнь сеньора и священника. Производство презиралось, торговлей занимались обращенные евреи и иностранцы; земледелие было почти уничтожено зависимостью от духовенства и грандов. Бедные гордо просили милостыню, а крестьяне работе с сохой предпочитали пастушескую праздность. Страшная нищета пожирала Испанию.
«Хотя это великая монархия, — рапортовал своему правительству в 1691 году английский посланник Александр Стэнхоуп, — в ней сейчас столь много аристократии, что каждый гранд воображает себя почти государем». Развал центрального управления при последнем испанском Габсбурге привел к тому, что власть короны, по сути, распространялась только на Кастилию, где, впрочем, жило 73 процента населения Испании. Кастильцы доминировали в администрации колоний, контролировали Нидерланды и итальянские территории. Из-за этого некоторые области страны поддерживали эрцгерцога Карла Австрийского.
18 февраля 1701 года семнадцатилетний Филипп V, полный радужных надежд, достиг испанской столицы. Встречать его собралась такая толпа народа, что 60 человек оказались затоптаны насмерть. Очевидцы считали, что бурное изъявление чувств народа — хороший знак, определявший будущее в пользу Бурбонов. Вместе с тем плохим знамением казалась гибель людей. У Филиппа было все, чтобы понравиться своим подданным, — молодость и здоровье, чувство чести, мужество и даже присущая испанцам склонность к лени. Но главное — он имел законные права на трон. В начале его правления казалось, что все будет в порядке, и былое величие Эскориала возродится.
Новые хозяева быстро принялись за устройство своего наследства. В Испанских Нидерландах администраторы перевернули структуру управления, армии и налоговой системы. В самой Испании многие гранды были смещены со значительных постов в правительстве, а высокодоходная работорговля с Америкой была передана французской Гвинейской компании. Ни одна из перемен не была встречена с восторгом теми, кто раньше контролировал государственную машину. Недовольство не было массовым, но за пределами Пиренейского полуострова у антибурбонской коалиции рождало иллюзию будущей легкой победы.
5 сентября 1701 года Филипп женился в Барселоне на двенадцатилетней Марии-Луизе-Габриэли Савойской. В Версале надеялись, что этот брак укрепит союз Испании и Савойи, что впоследствии не оправдалось. К каталонцам король был настроен предупредительно: созвал каталонские кортесы, подтвердил фуэрос (местные незыблемые обычаи) и даже предоставил Барселоне права порто-франко и торговли с Америкой. Тем не менее, коль скоро централизация государства и монополизация власти в Испании по французскому образцу становились очевидными, каталонцы не доверяли Бурбонам.
Из Барселоны Филипп уехал улаживать дела в своих итальянских владениях, и противники не замедлили воспользоваться его отсутствием. По приказу Мальборо летом 1702 года 50 английских и голландских кораблей высадили в Кадисе 40 тысяч солдат во главе с герцогом Ормондом. Операция не удалась из-за враждебного отношения к англичанам местного населения. Но в октябре того же года английский адмирал Джордж Рук атаковал в бухте Виго 27 испанских галеонов с грузом серебра из Америки. Под шквальным огнем адмирал ворвался через узкий проход в гавань и частью захватил в плен, частью потопил находившиеся там суда. После этого Испания больше не участвовала в войне на море.
В январе 1703 года Филипп V вернулся в Испанию и, поняв на месте, сколь плачевны дела, попросил своего деда Людовика о военной помощи. Положение Филиппа в Испании стало еще более шатким из-за перемены позиции Педро II Португальского, прежде соблюдавшего нейтралитет, который, кстати, вполне устраивал Вену. Леопольд не хотел, чтобы Португалия стала врагом, но и был против военного союза с ней, поскольку в этом случае пришлось бы делиться с Педро частью испанских владений. Англия же стремилась помешать проходившей через Португалию французской торговле и ставила цель присоединить ее к Великому союзу, дабы тем самым создать плацдарм для военных действий в Испании. Этому, в свою очередь, противились Соединенные провинции, но у них был свой резон: они не желали предоставления английских субсидий Лисабону и торговых концессий, которые португальцы могли дать англичанам.
