Политические последствия победы при Бленхайме-Хохштедте были весьма весомы для всего континента. Марш французов и баварцев на Вену был остановлен — Людовик XIV эвакуировал все свои войска из Южной Германии. Макс Эммануэль, потерявший свою армию, 7 ноября 1704 года подписал договор о капитуляции с императором. Он назначил свою жену Марию Антонию регентшей в Мюнхене, а сам уехал в Брюссель, сохранив за собой должность штатгальтера Испанских Нидерландов. В дальнейшем, оправившись, он продолжил плести интриги против Вены и даже повоевал в составе французской армии. Но сама Бавария, временно перейдя под юрисдикцию императора, была выбита из военной игры. Это была первая по-настоящему крупная победа сил Великого союза в этой войне. По мнению немецкого историка Конрада фон Аретина, «в этот день принц Евгений и Мальборо сохранили Империю еще на целое столетие». Так это или нет, но в любом случае на территории наследственных земель Габсбургов военных действия уже больше не было.
Хохштедт-Бленхайм стал последним «чудом австрийского дома», которое увидел тяжело больной император Леопольд. 5 мая 1705 года этот много переживший на своем веку и немало сделавший для возвышения своей державы правитель отойдет в мир иной. Политический соперник короля Людовика ушел со сцены первым и задолго до окончания спектакля, но много ли это изменило? Пожар Войны за испанское наследство только разгорался. Бленхайм лишь посеял иллюзию скорой победы над «королем-солнце».
IX. Первый человек в Европе
Он располагал властью более чем абсолютной. Рост его влияния умножался с его победами… О его триумфах знала вся Европа.
Из надписи на Колонне Победы дворца Бленхайм
Успех герцога Мальборо и принца Савойского на Дунае быстро компенсировался опасным развитием ситуации в Северной Италии. Положение герцога Савойи Виктора Амадея было отчаянным — к Милану стягивались войска непобедимого французского полководца герцога Вандома. Морские державы кормили Виктора Амадея обещаниями, а требовали немало. «Я предоставлю вам помощь моего флота… но взять Ниццу и Вильфранш — исключительно ваша обязанность», — писала герцогу королева Анна в мае 1704 года. Виктор Амадей мог рассчитывать только на новый итальянский поход Евгения Савойского. Он уже раскаивался, что перешел на сторону Великого союза.
В 1704 году перед Великим союзом вообще встала задача не допустить ухода колеблющихся членов. Прежде всего Империя была озабочена позицией Пруссии. Хотя Леопольд и признал за Фридрихом I королевский титул, он не смог выполнить перед ним финансовые обязательства и не передал ему, как обещал (впрочем, весьма неопределенно), владения бездетного Вильгельма III Оранского Линген и Мооре. Все наследство Оранского дома, по завещанию Вильгельма, досталось Иоганну Вильгельму Нассау-Дицу. Морские державы это одобрили, и Вена не стала с ними спорить. Фридрих, пославший 14 тысяч солдат на помощь Леопольду, возмутился и заявил, что, если Вена не выполнит обещаний, он отзовет свои полки. Леопольд уступил и попытался сделать хотя бы то, что было в его силах: устроил на зимние квартиры бывших в его армии прусских солдат и послал принца Евгения и графа Братислава к Мальборо с просьбой поспособствовать удовлетворению финансовых аппетитов Берлина, дабы удержать его в Великом союзе.
В результате Джон еще до своего приезда в Англию в начале осени 1704 года предпринял вояж в Берлин, где обещал Фридриху субсидию в 300 тысяч крон, а взамен заручился обязательством короля предоставить 8000 солдат для войны в Италии. Затем Мальборо посетил Ганновер, где без особых проблем курфюрстина София Ганноверская, которой он наговорил много любезностей и польстил ее умению хорошо выглядеть, согласовывать с ним свои действия. Курфюрстина обладала способностью видеть, кто есть кто, — именно она раньше всех распознала в царе Петре будущего великого правителя. Впрочем, где бы Мальборо ни появлялся, везде его встречали как спасителя Европы — его деловое путешествие превращалось в триумфальное шествие, и это во многом помогало его дипломатии.
Военный успех Мальборо поколебал позиции якобитов и крайних тори. Командующий английскими войсками в Испании граф Питерборо, поздравляя герцогиню Мальборо с победой ее супруга при Бленхайме, заметил: «Политическая победа дома, в Англии, не менее важна, чем военная удача за границей». Годолфин и Мальборо все больше склонялись в сторону вигов. Герцог все яснее понимал, что виги — партия действия, а поскольку он сам был человеком действия, то ему с вигами было по пути.
Весной 1705 года виги завоевали большинство мест в палате общин. Для королевы это было подобно холодному душу. После этого в ее отношении к Саре появилась сдержанность, поскольку Анна стала считать наперсницу чем-то вроде агента вигов. Герцогиня Мальборо, однако, полагала, что ее влияние незыблемо и не меняла обычного поведения. Жизнь в ней по-прежнему била ключом — она была душой всех балов и ассамблей.
После Бленхайма Людовик XIV отнюдь не был сломлен. В 1705 году Франция смогла выставить 250-тысячную армию. На заседаниях Военного совета Людовик особое внимание обращал на восточное направление, куда двинулись, снявшись с зимних квартир, английские полки — «лучшие войска союзников».
Военные планы Великого союза основывались на совместных действиях Мальборо, герцога Лотарингского и Людвига Вильгельма Баденского. Основной целью была крепость Саар-Луи. Предполагалось, что после ее взятия герцог Лотарингский подойдет к границам Франции, и тогда можно будет диктовать Людовику условия мира. Принц Евгений должен был идти в Савойю, на помощь Виктору Амадею, а голландскому генералу Оверкирку предстояло нейтрализовать франко-испанские силы в Нижних Нидерландах. Но все эти планы хороши были на бумаге. Прибыв 14 апреля 1705 года в Гаагу, Мальборо узнал, что голландцы отказываются воевать под единым командованием (то есть под командованием самого Мальборо), и поэтому выступление англо-голландской армии к Маастрихту и Треве откладывается. К маю сторонам удалось договориться, но время было упущено.
В конце мая союзная армия, наконец, двинулась на Трионвилль и Мец — сердце французской обороны на востоке. В случае удачи ей открывалась прямая дорога на Париж. Мальборо рассчитывал на помощь Людвига Баденского, но тот не спешил выступать, оправдывая это поздним прибытием прусских подкреплений. В итоге вместо планируемых 90 тысяч в наступлении союзников приняли участие только 50 тысяч. Тем проще было Виллару это наступление отразить. Это была одна из лучших кампаний французского маршала, который, однако, скромно заметил: «Я сожалею, что принц Баденский нарушил свое слово, и только его считаю ответственным за удачу наших планов». Мальборо вынужден был отступить, он расположился лагерем у Люттиха (Льежа) и ждал подкреплений.
Параллельно этим событиям Евгений Савойский снова перешел Альпы, чтобы поддержать Виктора Амадея. После обильных весенних дождей реки разлились, перейти их без понтонов стало невозможно. Продвижение имперской армии к Пьемонту задерживалось. Имперский полководец сообщал Мальборо, что дела плохи и он не знает, что ему делать с двумя армиями противника.
