С тяжелым сердцем Мальборо в марте 1711 года уехал в Гаагу. Когда он покидал Альбион, Анна назвала его «человеком необходимости, но не доверия». Герцогиня Сомерсет, а не миссис Мэшем заняла при ней место Сары, а Мэшем получила должность Хранительницы личного кошелька.
С апреля 1711 года Мальборо находился в штабе близ Турне, не зная, что для Англии война уже почти закончена. После смерти Иосифа он получил письмо от Сент-Джона. Тот спрашивал, не предпримет ли герцог вместе с принцем Евгением и Генеральными штатами усилия, чтобы помешать выбору императором эрцгерцога Карла? Задача выглядела невыполнимой — Мальборо знал, что Евгений твердо стоит на стороне Карла. Не было ли это письмо провокацией, лишним поводом унизить его? В мае Евгений покинул союзную армию, чтобы поддержать эрцгерцога на выборах, а Мальборо чуть позже в осторожных выражениях дал понять Карлу об опасениях Лондона на его счет.
Он понимал, что его единственный шанс заключается в достижении военного успеха — и такого, на который нельзя не обратить внимания. В августе он вошел на территорию Франции с севера, заключил в кольцо крепость Бушей и разбил лагерь под Дененом, изолировав Валансьенн и Конде. А затем, 12 сентября, искусным маневром прорвал у Арле и Обиньи французскую укрепленную линию и взял Бушей. Это была последняя победа в полководческой биографии Мальборо.
Но радости он не ощущал, поскольку догадывался, что ему «позволили» провести кампанию 1711 года с целью сохранить давление на Францию во время переговоров. Тем не менее Мальборо предложил торийскому правительству грандиозный проект вторжения во Францию, согласно которому кампанию следовало начать раньше, чем обычно, — зимой следующего года, чтобы застать противника врасплох. Но 6 ноября 1711 года он узнал о «Прелиминарных статьях октября» и понял, что война для него закончилась. 29 ноября он вернулся в Лондон, а армия перешла под контроль парламента.
Когда подошло время готовить мирный конгресс, Лондон вдруг «вспомнил» о своих союзниках. В Гаагу срочно выехал лорд Страффорд, а в Лондон, ему навстречу, — бургомистр Амстердама Буис с протестом против переговоров за спиной голландцев; в англо-французских прелиминариях интересы Голландии были забыты. Сент-Джон невозмутимо ответил Буису, что голландцы, если хотят, могут продолжать войну, но только теперь опираясь на собственные силы. Гааге после этого не оставалось ничего, как смириться и включиться в переговоры, правда, с условием, что конгресс соберется в Утрехте.
В начале декабря от имени английской королевы членам Великого союза были разосланы приглашения участвовать в конгрессе, который предполагалось открыть 12 января 1712 года в Утрехте. На долю Страффорда досталось доказывать принцу Евгению и другим противникам британских предложений, что большинство целей в войне достигнуты и уже можно обсуждать условия будущего мира.
Но ни Евгений, ни император Карл так не считали. В начале января 1712 года в Вене прошла коронация Карла VI. Из иностранцев присутствовали лишь титулованные испанские эмигранты и неаполитанские авантюристы. Но даже они во время этого торжественного события выразили желание, чтобы представители Империи приняли участие в мирном Конгрессе.
В результате длительного переговорного процесса, проходившего параллельно военным действиям в течение почти шести лет, кто наметил перспективы наилучшего решения своих проблем, кто реализовал свои честолюбивые устремления, у кого просто возникла надежда на стабилизацию обстановки, а кто получил пощечину. В любом случае, мир был не за горами. Сопротивлялись лишь те, кому досталась пощечина. Джон Мальборо считал, что самую болезненную пощечину получил именно он.
XIII. Тяжба
Побежденные часто не дают спать победителям. Лорд Мальборо, стоя во главе своей армии, трепещет при одной мысли о речи Генри Сент-Джона или о статье нашей газеты «Экзаминейтер». С ним — принц Евгений, Голландия и армия… Со мною — Свифт, Прайр и Эттербери. У него — шпага, у нас — печать! Посмотрим еще, на чьей стороне будет победа… Знаменитый и алчный маршал хочет войны, которая опустошает государственную казну и наполняет его карманы…
Э. Скриб. Стакан воды
«Этот мир воистину стал безумным. Мне непонятно, как писака, пусть даже очень способный, может низвергнуть в бездну позора и отчаяния самого знаменитого генерала в Европе», — с горечью удивлялся Мальборо в послании к принцу Евгению в декабре 1711 года. Герцог мог вести победоносную войну, умел плести тонкие нити дипломатических кружев, прекрасно знал, что такое придворная игра и немилость монарха. Но перу талантливого публициста он был противостоять не в силах.
Не ложь, а полуправда — вот главное оружие политической войны. Именно полуправдой пользуются самые изворотливые политики и… публицисты, особенно если перед ними ясная цель. Свифт, когда писал в своей лондонской квартире на Нью-Пантон-стрит знаменитый памфлет «Поведение союзников», ставил целью склонить мнение общественности против войны и поддержать мирные намерения тори. Он писал о том, что война допустима либо с целью «воспрепятствования чрезмерному усилению тщеславного соседа», либо для возвращения захваченных территорий. Но нынешняя война развязана не в интересах монарха или народа, а в угоду генералу Мальборо и вигам. «Сорт людей, которых называют «денежными», развязали войну для того, чтобы сделаться еще богаче, не заботясь о том, что их народ станет еще беднее… Мы сражаемся за то, чтобы создать славу и богатство одной семье (то есть семье Мальборо. — Л. И.), обогатить ростовщиков и банкиров… разорить собственников земли. Продолжая войну, мы игнорируем интересы общества и способствуем процветанию личных интересов».
Памфлет появился на свет 27 ноября 1711 года и имел шумный успех. День спустя после публикации его автор заметил: «Мой издатель забежал ко мне рано утром, чтобы сказать, что он должен немедленно печатать новое издание». За месяц было продано 11 тысяч экземпляров, памфлет прочли около 30 тысяч человек. Люди встречали Свифта на улице и, не зная, что перед ними автор, показывали ему «Поведение союзников» и говорили, что это «что-то исключительное». А Сент-Джон сообщил ему, что голландский посол планирует перевести памфлет на свой язык.
«Поведение союзников» обсуждали в кофейнях, пабах, университетах и при дворе. Когда 7 декабря собрался парламент, большинство его членов не сомневалось, что граф Оксфорд и Сент-Джон правы, начав мирные переговоры с Францией.
Еще недавно популярный лозунг «Нет мира без Испании!» теперь в глазах многих выглядел старомодным.
Мальборо, хоть и «низвергнутый в бездну позора и отчаяния», все еще пытался бороться. Он считал англо-французские прелиминарии предательством интересов государства и пренебрежением к своим достижениям. Роберт Уолпол, отец и сын Годолфины, Фрэнсис Хэа, Артур Мейнваринг и его жена развернули в прессе кампанию против тори, обвинив их в том, что скорый мир — часть нового якобитского заговора. Хэа писал, что двор коррумпирован и что «более оправдана война, чем скандальный и небезопасный мир». В ответ правительство подвергло ряд изданий цензуре.
