Ни один из этих подходов для наших тюремных бесед не годился. Взаимодействие между агентом и особо опасным преступником должно было носить неформальный и не слишком структурированный характер. Нам нужны были не факты, которые уже установили до нас, а мотивы, картина поведения до и после преступления, описание процесса выбора жертвы и, главное, ответы на вопросы почему? и зачем? И все это нужно было получить без излишнего нажима, напора и подводок, то есть в манере, прямо обратной той, которую мы старались применять в допросах подозреваемых.
Как бы парадоксально это ни выглядело, но беседа в тюрьме должна была быть «естественной»: просто пара людей собралась поговорить и обменяться информацией.
Раз уж мы были в Калифорнии, то решили начать с местной «клиентуры». Один из тамошних агентов бюро был учеником Боба и согласился стать для нас связующим звеном с тюремной системой штата. Эд Кемпер - гигант под метр девяносто ростом и под полтора центнера весом - отбывал несколько пожизненных сроков в тюремной больнице штата Калифорния в Вакавилле, городке на полдороге между Сакраменто и Сан-Франциско. За серию убийств на территории Калифорнийского университета в Санта-Круз и вокруг нее, совершенных им в 1972-1973 годах, Кемпер получил прозвище Убийца студенток. До встречи мы ознакомились со всеми страшными деталями его досье. Впоследствии это стало обязательной частью нашего рабочего процесса: мы не хотели, чтобы нас сбивали с толку или обманывали большие специалисты по этой части. Но нам нужны были не столько факты, сколько то, что думали и чувствовали подобные Кемперу, когда замышляли и совершали свои преступления. Мы хотели понять, что ими двигало, какими приемами они пользовались и как они относились к каждому из своих нападений или убийств постфактум. Нам нужно было знать, как и где зарождались их фантазии, что именно было для них наиболее ценной эмоциональной составляющей преступления и действительно ли муки и страдания жертв были им так важны. Короче говоря, где проходит водораздел между «практическими» аспектами совершения преступления и его «эмоциональными» мотивами.
Кемпер родился в 1948 году в Бербанке, штат Калифорния. Вместе с двумя младшими сестрами он рос в неблагополучной семье: его родители Эд и Кларнелл постоянно ссорились и в конце концов разошлись. Уже в раннем детстве Кемпер мучил домашних животных и играл в смерть со своей сестрой Сьюзан. Сначала Кларнелл отослала его жить к отцу, а после побега оттуда к родителям отца, на ферму в калифорнийской глубинке.
Однажды бабушка Мод велела Кемперу не сопровождать деда в полях, а остаться дома и помогать ей по хозяйству. В ответ на это здоровущий четырнадцатилетний подросток застрелил ее из крупнокалиберной винтовки, после чего исполосовал кухонным ножом. Он застрелил и дедушку Эда, когда тот вернулся домой. Кемпера поместили на принудительное лечение в клинику для душевнобольных преступников, в которой он пробыл до достижения возраста 21 года, когда, вопреки возражениям тюремных психиатров, его выпустили под опеку Кларнелл.
Спокойно восседая в тюремной камере для допросов, Кемпер рассказывал нам о своем детстве. Мать, боявшаяся, что сын будет домогаться своих сестер, заставляла его спать в подвальной комнате без окон. Это пугало его и заставило затаить обиду на них. В это время он начал мучить домашних кошек. Кемпер рассказал, как после выхода из психушки перебивался случайными заработками и как Кларнелл, работавшая секретаршей во вновь открывшемся Калифорнийском университете в Санта-Круз, дала ему понять, что ему никогда не стать ровней учившимся там красивым студенткам. Он приобрел привычку подвозить голосующих на дороге красивых девушек (знакомство с ними служило своего рода компенсацией за проведенную в тюрьме юность), и эта привычка постепенно перерастала в привычку похищать и убивать пассажирок. Кемпер рассказал, что привозил тела в дом матери, совершал с ними акты некрофилии, после чего расчленял и избавлялся от останков. Несмотря на ужасные страдания его жертв, Кемпером не двигал типичный для многих серийных убийц садизм. По его словам, он «выселял их из телесных оболочек», чтобы иметь возможность обладать ими хотя бы какое-то время после смерти. Ничего подобного я не слышал ни до, ни после.
А затем Кемпер поведал, как после двух лет такой жизни наконец набрался храбрости и на Пасху забил до смерти гвоздодером мать, спавшую в своей комнате. Затем он отрезал ей голову, совершил с обезглавленным трупом половой акт, вырезал гортань и бросил ее в кухонный мусороизмельчитель. Но механизм заело, и окровавленную гортань выбросило обратно. Кемпер принял это как знак того, что мать никогда не перестанет ругать его.
Он позвонил подруге Кларнелл и пригласил ее в гости поужинать. Когда она приехала, избил ее, задушил и отрезал голову. Труп мужчина оставил в своей постели, а сам устроился на ночлег в спальне матери. На следующее утро сорвался с места и ехал куда глаза глядят, пока не достиг окрестностей города Пуэбло в штате Колорадо. Кемпер притормозил у телефонной будки и позвонил в полицейское управление Санта-Круз. С некоторым трудом ему удалось убедить их в том, что прозвище Убийца студенток его и что он ждет, когда за ним приедут.
Самовлюбленному Кемперу было одиноко и хотелось поговорить до такой степени, что иногда мне приходилось останавливать его: нам нужны были ответы на конкретные вопросы. Мы записывали беседу на портативный магнитофон и делали заметки. Это оказалось ошибкой. Из-за звукозаписи преступники относились к нам менее доверительно. Эти ребята от природы склонны к паранойе, а в тюрьме оснований для этого становится более чем достаточно. Налицо было опасение, что мы передадим запись администрации тюрьмы или что все узнают о факте разговора с федеральными агентами. Заметки были неудачной идеей по тем же причинам. Кроме того, собеседники рассчитывали безраздельно владеть нашим вниманием.
Тем не менее, невзирая на неизбежные шероховатости, из того первого разговора мы извлекли несколько важных уроков. Наверное, главным было то, что с самого начала стало очевидным значение вопроса «наследственность или воспитание» для понимания мотивов антиобщественного поведения этих людей. Практически все мои беседы с убийцами были пронизаны данной темой, и это наверняка должно было относиться и к Джозефу Макгоуэну. Хотя в детстве он и не испытал столь же глубоких эмоциональных травм, как Эд Кемпер, доминирующая и деспотичная мать явно оказала серьезное влияние на развитие его личности. Этот очень эрудированный 27- летний преподаватель со степенью магистра естественных наук жил тем не менее в подвале дома своей матери и по-прежнему оставался эмоционально зависимым от нее. Неспособность возражать ей и последующее вынужденное совместное проживание уже во взрослом возрасте безусловно воздействовали на его самовосприятие и, как я смог убедиться позже, стали роковыми для жизни невинной девочки.
19 июня 1974 года в зале Бергенского окружного суда Макгоуэн и его адвокаты решили отказаться от судебного разбирательства и пойти по пути признания вины в совершении убийства с отягчающими обстоятельствами. Я думаю, что это решение было для него разумным. С учетом фактической стороны дела и отсутствия сомнений в виновности ожидать жалости или снисходительности со стороны присяжных не приходилось.
