– Давай, Вениамин, выпьем за знакомство, а потом собственно и познакомимся. Я, смотрю, ты меня не узнал, да это и не удивительно…
– Я вас где-то видел – не могу вспомнить, – произнес Веня, оценив виски хорошего качества.
Он не стал развивать тему, поскольку опасался, что мог встречать этого человека, как и Сенчину, в другой жизни. Хотя, судя по его возрасту, это было маловероятно.
– Ну, что ж, меня зовут Григорий Васильевич. Фамилия – Романов. Должность…
– Можете не продолжать, – спохватился Веня. – Вы – новый Первый секретарь Ленинградского обкома. Простите, бога ради, что сразу не признал.
– Ничего, ничего, Вениамин. Я действительно «молодой» секретарь. И по возрасту и, так сказать, по сроку. Мои портреты не висят где зря – я сам это пресекаю в корне. Поэтому и не примелькался. Но вот парадокс, Вениамин – ты меня не очень-то знаешь, а я тебя знаю и уже давно. Как считаешь, откуда?
Романов уставился на Веню так, что тот реально испугался некоего дьявольского откровения. Неужели скажет, что тоже из двадцать первого века?
– У меня нет вариантов, Григорий Васильевич.
– Давай выпьем, а после этого я тебе все расскажу. Кстати, это английская водка. Называется виски. Как тебе?
– Нормально, – ответил Веня.
По всему было видно, что Романов уверен в совершеннейшей неискушенности своего собеседника в подобных напитках. Однако в этом деле Веня мог дать фору многим питерским ценителям спиртного.
– Вот, молодец! – восторженно воскликнул Первый секретарь. – А то, как кого ни угостишь – кривят морду и тянутся за водкой. А мне нравится. Знаешь почему? Я сам из деревни, а виски самогоночкой попахивают. Выпьешь и сразу о родине вспоминаешь. Так вот, Вениамин, у меня очень много друзей из госбезопасности. Некоторых знаю еще с фронта, как, например, Вольского…
Он пытливо взглянул на Веню и продолжил:
– Хотел недавно сделать его начальником управления, но он отказался. Сказал, что хочет быть ближе к людям. Дмитрич – умнейший человек. Вот он-то мне рассказал о твоих способностях и настоятельно рекомендовал привлечь тебя в свою команду. Теперь о главном… давай еще по рюмке.
Романов сделал паузу, явно для того, чтобы он сам и гость смогли полноценно закусить, потому как рюмки были немаленькими. Благо, что стол ломился от деликатесов. Некоторые из них были бы таковыми и в двадцать первом веке. Например, балык из осетрины и целая ваза черной икры. Удивительно, что фрукты были представлены привычным набором из будущего, но которых в текущей действительности не найдешь и днем с огнем – ананасы, бананы, папайя и манго.
– Короче, Веня… можно я тебя так буду звать?
– Да, пожалуйста.
– Как я уже сказал, мне о тебе все известно. Ты неординарный талантливый человек. Твои песни только что ленивый не поет. Мне тоже многие из них по душе. А дочки мои вообще от тебя без ума. Фотографии твои собирают. Но меня интересует другое. Дмитрич сказал, что ты реально можешь предвидеть или предсказывать будущее. Поэтому, я предлагаю союз. Так сказать, твоих способностей с моими возможностями. Ты представляешь, что мы с тобой можем сотворить?
– Что? – испугался Веня.
– Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом – слышал?
– Конечно. Суворов, по-моему, сказал.
– Ну, так это для нас с тобой поговорка.
– Так вы, Григорий Васильевич, итак уже… даже не генерал, а маршал.
– А член ЦК, а Политбюро, а Генеральный Секретарь? – перешел на шепот Романов. – Ты только не подумай, что я неисправимый карьерист. Я вижу столько… гнили в нашей власти и смог бы многое исправить. Я знаю, как должна развиваться страна и по какому пути идти. Перед тобой сидит убежденный коммунист, но не фанатик, понимаешь?
– Какова же моя роль во всем этом? – бросил пробный камень Веня.
– Информация. Ты будешь идти рядом, и корректировать мой путь.
– Каким образом?
– Предсказывать события, чтобы я мог заранее сориентироваться.
– Но ведь я не все смогу увидеть.
– Вольский сказал мне по секрету, что ты видишь гораздо больше, чем говоришь. Я ему доверяю и хочу, чтобы у нас с тобой сложились доверительные отношения. Ты готов к этому?
Веня задумался. Что ему предлагает сидящий напротив партийный функционер? По большому счету изменить историю. Причем довольно круто. Почему нет? Потому что тогда, никакой перестройки и капитализма не будет, а будет вечный социализм и Советский Союз. Это не есть хорошо. Почему да? Потому что отец, как и дед, убежден, что великую страну развалили напрасно. Можно было бы пойти по «китайскому варианту» и развиваться без потрясений. Это не так уж и плохо.
Можно заключить союз с Романовым, давать ему правильную информацию и периодически, хотя бы раз в девять лет, контролировать результаты. И по необходимости и возможности корректировать свои действия.
– Да, я готов.
– Вот и славно. Тогда согласуем наши действия. Пока в целом. Ты переезжаешь в Москву… ну, скажем пока в Министерство культуры. Это я все устрою. Ты ведь член партии?
– Нет.
– Как так?! Непорядок. Нужно срочно исправлять. Думаю, обойдемся без кандидатского стажа. Приходи завтра в обком – примем. Только почитай Устав.
– Когда мне собираться в Москву?
– Как когда? Завтра в партию, а в Москву, стало быть, послезавтра. Поедешь вначале один, начнешь работать, получишь жилье – я похлопочу – и перевезешь семью. И слушай себя. Все записывай. Связь будем держать по телефону. Когда придет время, приеду и я.
Глава Пятая, в которой Веня перебирается в столицу
Уже на следующий день была известна его будущая должность – заместитель начальника управления в Министерстве культуры. Провожала Веню вся богема Ленинграда. Нетрудно было догадаться, что присутствие в концертном зале, а затем и на банкете, средств массовой информации было организовано лично Романовым. Многие из известных культурных деятелей Северной столицы подходили к Ростовцеву и старались заручиться его расположением для перспективных полезных контактов.
Как и предполагал Первый секретарь, Веня отправился в Москву один. Аня с крохотным сыном остались в Питере в ожидании вызова. На Ленинградском вокзале его встретил министерский водитель с сообщением, что сама Фурцева желает немедленно встретиться с новым работником.
По пути он сильно волновался. В новой реальности это случилось с ним впервые. Раньше при каких-то ответственных моментах он успокаивал себя тем, что обладает гораздо более важной и значимой тайной, чем какое-то текущее событие. Сейчас же это не помогало. Он не мог понять – почему. Причиной могли быть либо столица, либо одиозная Фурцева.
О Екатерине Алексеевне он знал еще в прежней жизни. В Академии она упоминалась в нескольких предметах. Это была поистине легенда, и с этой легендой ему предстояло сейчас вживую встретиться.
