– У вас планируются какие-либо морские учения в ближайшее время?
– Да, в Баренцевом море.
– Подводная лодка «Курск» будет в них участвовать?
– По-моему, да. Нужно уточнить у командующего Северным флотом. Точно знаю, что будет авианосец и крейсер «Петр Первый»…
– Игорь Дмитриевич, отнеситесь к моим словам со всей серьезностью – запретите своей властью выход «Курска» в море.
– Вениамин Сергеевич, с каких это пор вы начали вмешиваться в вопросы обороны. Я вас уверяю, что у нас достаточно грамотное командование. Или вы хотите сорвать учения?…
Веня понял, что армейское упорство уговорами не переломить и повысил голос:
– Товарищ маршал, вы коммунист?
– Да.
– Я, член Политбюро Коммунистической партии Советского Союза, приказываю вам отменить участие подводного крейсера «Курск» в учениях в Баренцевом море.
– Хорошо, я сделаю это, но вынужден буду доложить лично Генеральному Секретарю.
Спустя три дня Вене позвонил Горбачев и вполне добродушно произнес:
– Вениамин, вообще-то я без претензий, но впредь попрошу подобные приказы отдавать исключительно через меня. А за лодку спасибо. Я ведь понял, в чем тут дело…
В следующий раз Ростовцев последовал его просьбе. Случилось это ровно через год. Это, конечно, был никакой приказ, а лишь уверенность в том, что первые лица государств быстрее смогут отреагировать на данное предупреждение. Дело в том, что это касалось другой страны – конкретно Соединенных Штатов.
В январе две тысячи первого года Веня был принят Горбачевым по безотлагательному вопросу. Он заключался в предотвращении крупнейшего в истории США теракта. Террористическая организация «Аль Каида» посредством гражданских самолетов намеревались нанести удары по Пентагону, Капитолию и двум крупнейшим небоскребам в Нью-Йорке. Это должно было произойти одиннадцатого сентября.
Горбачев, как бы нехотя, принял сигнал Ростовцева и по закрытой связи передал информацию президенту Бушу, который тоже воспринял ее скептически. Однако американские спецслужбы незамедлительно приступили к расследованию. Вскоре факты подтвердились. Накануне обозначенной даты были арестованы выходцы из Саудовской Аравии и Пакистана, которые подводили операцию к завершающей стадии. Президент США в стенах ООН публично поблагодарил Горбачева за оказанное содействие.
Веня уже вроде привык к некоему девятилетнему циклу своей жизни. Казалось, что очередной контрольный срок подошел как никогда быстро. Последний период, по его мнению, было не самым удачным из всех предыдущих. Однако ему все удалось осуществить главное. Поэтому прогнозы на очередную встречу на поляне были обнадеживающими.
В этот раз он не стал заказывать никаких самолетов и, тем более, билетов. Просто ровно в семь утра за ним заехал пятисотый Мерседес с Игорем за рулем, а затем с крейсерской скоростью в сто двадцать километров помчался в Питер. На поляну прибыли за полчаса до открытия портала. Отдохнув и перекусив, они направились к камню. Веня понимал, что на той стороне, скорей всего, придется перекусывать еще раз, да и не только перекусывать. Тем не менее, составил Игорю компанию. Природа в этом году буйствовала зеленью не хуже, чем в семнадцатом. Даже возле валуна выросла какая-то лесная трава. Все произошло как обычно. В нужное время вспыхнул голубой свет, и Ростовцев вновь шагнул в неизвестную известность.
Глава Двенадцатая, в которой Веня сталкивается с некоторыми неожиданностями
Коллеги, расположившиеся строгим полукругом, с нетерпением ждали Веню. На это было забавно смотреть. Одеты они были уже по-другому, но, слава богу, не в униформу. Когда Ростовцев появился, все дружно зааплодировали.
– Вот это я понимаю, какая у нас развлекуха! – заорал «Безумный». – Скажи кому – не поверят! Был Веня пацаном – стал Веня стариком!
– Так сколько же вам сейчас лет? – поинтересовалась Зоя Федоровна.
– Шестьдесят два…
– Хоть убей, но я этого не понимаю! – подал голос худрук. – На хрена тебе, Вень, это нужно? Вот ты действительно был молодым, здоровым, счастливым. А сейчас посмотри на себя!
– Я и теперь счастливый.
По коллективу пробежал ропот недоверия.
– Не хотел бы я быть таким счастливым! – озвучил общее мнение Кирилл.
– Все это ерунда, – вновь вмешался Вадим. – А вот что теперь мне делать прикажете? У тебя только на этой неделе четыре роли в шести спектаклях. Я что, должен вывести тебя на сцену и сказать: не пугайтесь зрители – этому деду на самом деле двадцать шесть лет! Так что ли? Ты о коллективе вообще подумал, когда это все затевал?!
– А что такого я сделал?! – возмутился Веня. – Просто подошел к этому камню, а он… сами видели. Потом на девять лет там застрял. Когда портал впервые открылся, мне было тридцать пять лет. Я мог бы остаться и продолжать здесь жить. Возможно, изменения во мне мало бы кто заметил. Но я не сделал этого, потому что у меня там уже были жена, сын, ну и, в конце концов, интересная карьера.
– Ладно, что случилось, – то случилось, – попытался разрядить обстановку Редькин. – Надеюсь, тебе, Веня, здоровье еще позволяет пропустить с друзьями рюмку-другую хорошего коньяка?
– Не сомневайся, Рома, с этим пока еще все в порядке.
– Так чего же мы ждем? Вперед, к столу!
Автобус, стол и то, что было на столе, похоже, остались в этот раз неизменными. Редькин привычным движением наполнил стаканчики «Кремлевскими звездами» и произнес тост в честь «варяга»:
– Дай бог, Веня, чтобы ты нас не забывал и крепкого тебе здоровья!
– Как там у вас сейчас обстановка? Как кормят, поят? – попытался извлечь из себя иронию худрук.
– Ни в чем себе не отказываю, – в тон ему ответил Ростовцев. – Я, как-никак, сейчас секретарь Центрального Комитета и член Политбюро. Обстановку же вы и сами должны помнить, потому что в этот раз я прибыл из две тысячи третьего года.
– А как же? Помним, – тут же отреагировала директриса. – Спокойней была обстановка. И Рословцева хорошо помним. Переметнулся он, голубчик, в противоположный лагерь. Сам Сидоров об этом недавно сказал. И случилось это аккурат в третьем году. Семью его до сих пор держат в закрытой Крымской зоне.
– Сидоров?! Какой Сидоров? Когда сказал?
– Вень, успокойся, мы с тобой потом это обсудим. Федоровна права, – подтвердил заплетающимся языком Редькин. – Ты лучше скажи, что ты никакой не Рословцев, а Ростовцев. И… все будет в ажуре.
– Как же вы не понимаете, что я никуда не переметнулся. Об этом мы говорили и час назад, и два… просто я прошел портал и нахожусь среди вас. Не могу объяснить, как это происходит, но каждый раз вы мне говорите, что Рословцев пропал в том году, из которого я и прибыл. Самое странное, но каждый раз он пропадает по разным причинам и навсегда – в семьдесят шестом, в восемьдесят пятом, в девяносто четвертом и… сейчас – то же самое…
