– А в чем, собственно, дело? – заинтересовался Петр. – Я, похоже, тут один чего-то такого не знаю…
Веня покачал головой, давая понять, что «юного» мужа Раи вовсе не обязательно посвящать в его тайны.
Ростовцев вполне отдавал себе отчет в том, что теперь он жил параллельно со своими друзьями из прошлой жизни, родителями, да и самим собой тоже. Конкретно – с тринадцатого апреля одна тысяча девятьсот девяносто первого года. В этот день, собственно, Веня Ростовцев и родился. Поэтому пришло четкое осознание того, что в мире живет… еще один он. Только на пятьдесят лет моложе. Несколько раз у него возникало желание посмотреть на себя самого со стороны, а, возможно, даже и пообщаться. Однажды он, будучи в Ленинграде, подъезжал к театральному институту в надежде, что в это время молодой Веня появится среди группы студентов. В толпе признал некоторых своих юных приятелей, но себя, увы, так и не увидел. Внутрь заходить не стал, потому что его тут же узнали бы – плакаты с членами Политбюро были обязательны в любых учреждениях и организациях.
Впоследствии он даже благодарил бога, что встреча самого с собой не случилась.
Кроме того, Веня очень хотел повидать своих родителей. Эта возможность ему представилась поздно – лишь в тринадцатом году. Так получилось, что за время своей высокопоставленной службы он ни разу не посещал Псков. Конечно, в любое время он мог бы устранить этот пробел, но по понятным причинам не хотел этого делать – просто не стал рвать сердце.
И вот, наконец, он решился. В августе, захватив с собой Анюту, он отправился в родной город. Первые три дня Веня посвятил экскурсиям по городу. Понятно, что туристом была жена, а экскурсоводом – он, тот, который с одной стороны, родился здесь и провел все свое детство, а с другой – посещает этот город впервые. Конечно же, все это время его мысли были на улице Кузнецкой. В доме номер пять проживали его родители, которые по чудовищному стечению обстоятельств были более чем на двадцать лет его моложе. Возможность встречи с ними сильно волновала его. Аня, наблюдая за его мучениями, крайне не советовала этого делать и предложила и вовсе покинуть город. Однако он до конца жизни не простил бы себя, если бы хотя бы не прикоснулся к отчему дому.
На следующий день они все же прибыли на Кузнецкую улицу. Здесь мало что изменилось за… фактически десять лет, а по ощущениям Вени – более чем пятьдесят. Этот район нельзя было назвать старым Псковом, также как и новым. Пятидесяти – шестидесятилетние постройки свидетельствовали о так называемом среднем советском периоде. Проще говоря, о хрущевском. Дом номер пять являл собой типичное жилое сооружение, которое в свое время стояло в первом ряду в плане повышения благосостояния строителей коммунизма. Ни внешне, ни, тем более, внутренне здание глаз не радовало. Веня сразу увидел свой балкон. Он тоже не претерпел особых изменений. Когда-то отец самостоятельно его застеклил. Маленький Веня с чувством огромной человеческой ответственности помогал ему в этом.
Ростовцев занимался внешним осмотром родной квартиры, когда Аня поделилась с ним своим горем:
– У меня оторвался ремешок от босоножки – не могу идти. Что будем делать?
Веня хотел было сказать, чтобы он снимала вторую и передвигалась босиком, но сырая земля вследствие прошедшего дождя не способствовала подобному решению. Он взял в руки босоножку и тоскливо ее разглядывал.
– Какая неприятность! – вдруг раздался до боли знакомый голос. – Может быть, я вам чем-то смогу помочь?
Ростовцев резко обернулся и с изумлением увидел… маму. Она стояла в трех метрах от него с полной сумкой продуктов.
– Ой, здравствуйте! – воскликнула Аня. – Мы москвичи. Приехали посмотреть ваш город. И вот… где у вас это можно отремонтировать?
– Или купить новую обувь, – добавил Веня, стараясь максимально изменить голос.
– И то, и другое – там, в центре, – мама махнула рукой в сторону улицы Ленина. – Давайте сделаем по-другому. Вы подниметесь ко мне, и мы решим, что делать дальше. Я живу в этом доме на третьем этаже.
– Вы очень любезны, – проговорила Аня, начиная догадываться, что их пригласила не простая прохожая.
В квартире тоже мало что изменилось. В узкой прихожей все также на стенах висели Венины фотографии – от младенца до актера ТЮЗа. Анюта, окончательно понявшая, в чьей квартире она находится, с интересом их разглядывала. Одновременно она не прекращала беседовать с хозяйкой, заметив, в каком состоянии находится Ростовцев.
– Людмила, это, наверное, ваш сын? – спрашивала она об очевидном.
– Да, это галерея нашего Венечки. Он у нас теперь артист. Работает в театре в Ленинграде.
– Красивый мальчик, – сказала Аня чистую правду. – У нас тоже сын – Андрей. Ему уже, правда, сорок три года. Он – доктор наук.
– Замечательно. Анна Тимофеевна, я посмотрела вашу босоножку и пришла к выводу. Что ее можно починить в домашних условиях. Если ваш таинственный муж мне поможет, то справимся быстро. Как его хоть зовут?
– Он тезка вашему сыну – Вениамин Сергеевич.
– Удивительно. Он тезка не только по имени, но и по отчеству, – с нескрываемой тревогой в голосе констатировала хозяйка. – Может быть, у нас и фамилии одинаковые?
Она подошла к Ростовцеву и пристально посмотрела ему в глаза. При этом у Вени было одно желание – обнять ее и попросить прощения.
– А вот, скажите мне, пожалуйста, Вениамин Сергеевич, где я вас могла раньше видеть? – не унималась мама.
– Ладно, хорошо, я все скажу, – решительно проговорил Ростовцев, наблюдая за нарастающим ужасом в глазах Ани. – Не хотел, но скажу. Вы могли меня видеть везде, Людмила Алексеевна – по телевизору, в газетах, на различных плакатах. Дело в том, что моя фамилия хоть и похожа, но другая – Рословцев… Рословцев Вениамин Сергеевич. Помните такого?
– Ну конечно, помню! – радостно воскликнула мама. – А я уж думала, что присутствую при каком-то странном наваждении.
Она засмеялась и в этом ее с удовольствием поддержала гостья, которая тоже ожидала чего-то худшего. Вдруг на мгновение хозяйка посерьезнела и спросила:
– Погодите, Вениамин Сергеевич, а откуда вы знаете мое отчество? Я ведь назвала вам только свое имя.
– Ну, что вы, Люда? – пришла на выручку Анюта. – Там, на лестнице вы сказали и свое отчество, но потом настояли на том, чтобы мы вас называли только по имени.
– Правда, что ли? – удивилась Людмила. – О, господи! Совсем я что-то сегодня… Вениамин Сергеевич, не обращайте внимания. Возьмите эту иголку и проколите вот здесь…
Вскоре босоножка стала выглядеть лучше новой, и гости стали прощаться. Людмила, посетовав, что Сергея нет дома, достала фотоаппарат и сделала снимок на память. В той, другой жизни, это называлось бы «селфи», но сейчас это была просто фото с задержкой. Для Вени проблема была в другом – на фотографии должны были быть видны слезы в его глазах.
До Москвы оставалось чуть более двух часов. Поезд только что миновал Калинин. По вагону вначале проследовали какие-то железнодорожные чиновники, а затем группа милиционеров. И те, и другие заглядывали в каждое купе и внимательно изучали пассажиров. В первом случае один из проверяющих узнал Веню и расплылся в улыбке:
