— Понятно.
— Главное. Вы подчиняетесь мне безоговорочно, за вами постоянно будет особый контроль. — Вадим Дмитриевич добавил в свой и без того неласковый голос еще больше жесткости. — Никакого алкоголя. Я буду ждать вашей ошибки и с удовольствием закрою в карцере, а после — отправлю к родителям.
А Боря добавил в свою улыбку наглости.
— Не сомневаюсь, Вадим Дмитриевич. Раз у нас с вами такой душевный разговор, я тоже признаюсь: я буду следить за вашими действиями не менее внимательно, и ваши косяки меня порадуют почти так же сильно, как и моего батюшку.
Вадим Дмитриевич задумался:
«Может ну его — перевоспитание? Сразу в карцер? Боюсь, не удержусь и прибью гаденыша. Сомневаюсь, что из такого материала может что-то кроме удобрения получиться. Ох, Ярослав Борисович, подложил ты мне свинью в виде своего сыночка. Ладно, карцер оставлю как крайнюю меру».
Зорин подошёл к Боре ближе и тихо произнёс, глядя в глаза.
— Борис Ярославович, на этом корабле я и папа, и царь, и Бог. Чем раньше вы это осознаете, тем менее болезненным будет для вас пребывание на лайнере.
Улыбочка Бори потеряла свою непринужденность, но он не отступил и взгляда не отвёл.
— Будем и дальше харизмой меряться, или я уже приступлю к своим обязанностям? — уже серьезнее спросил Борис.
— Отдельно предупреждаю, — продолжил Вадим Дмитриевич, словно не было последних фраз, — за домогательства и неуважительное поведение в отношении женщин, пока вы в моем подчинении, наказание будет максимально унизительным и неотвратимым.
— Я с некоторых пор очень сильно уважаю женщин, — вновь не удержался от усмешки Боря.
Вадим Дмитриевич мысленно взмолился о ниспослании ему терпения и повёл мажора к арт-директору. Он сочувствовал госпоже Линник, не заслужила она такого наказания, но женщины по сути своей более терпеливы, плюс она вполне крепкий орешек, так что должна справиться, а ему срочно требовался тайм-аут, пока владелец лайнера не лишился своего наследничка.
Анжелика Геннадьевна была предупреждена о прибытии нового директора в лице старого знакомого и ждала его появления в скверном настроении.
Борис вошел в кабинет госпожи Линник и, не обращая внимания на ее враждебный взгляд, принялся лениво ее рассматривать. Что ж, вкус у него всегда был хороший. Не удивительно, что год назад он обратил внимание на эту женщину, даже то, что она была заметно его старше, не делали ее менее привлекательной, а лишь добавляли особый шарм. Светлые, почти белые волосы, наверняка цвет подобран дорогим стилистом, огромные глаза, тонкие черты лица и красиво очерченные губы — ее лицо было идеальным. Холодная красота в сочетании с ледяным высокомерным взглядом серебряных глаз — она однозначно могла быть прототипом снежной королевы. Высокая, по-модельному стройная и длинноногая, правда, грудь на вкус Бориса маловата, но явно своя.
Анжелика Линник еще больше раздражалась под откровенно-оценивающим взглядом Быкова.
А Боря давно понял, что от него ничего хорошего не ждут, и старался соответствовать. Главное не переборщить и не дать повода себя уволить, а засранцем ему быть никто не помешает.
После демонстрации взаимного неуважения и сухого приветствия, оба директора отправились в гримерку к актерам, куда набились и аниматоры — всем было интересно поглазеть на скандально известного сыночка олигарха.
Анжелика Геннадьевна представила подчиненных новому директору. Мужчины Бориса не интересовали, а среди актрис он выделил несколько симпатичных мордашек, которые посматривали на него с любопытством. Вот здесь противниц силикона явно не наблюдалось, многие актрисочки явно были клиентками пластических хирургов.
Вдруг его взгляд споткнулся о простое лицо, не накрашенное, ничем не примечательное. Боре захотелось еще больше задеть арт-директора.
- А почему у вас аниматоры такие невзрачные? — и с удовольствием отметил, что попал в цель. Линник сквозь зубы пробормотала угрозу в адрес Быкова.
«Видимо, это подружка снежной бабы», — отметил для себя Боря худенькую девчонку.
Та резко поднялась, и метнув в Бориса молнию из зелёных глаз, выскочила из комнаты.
Глава 11
Алёна думала, ее не так просто вывести из себя, но холёному барчонку удалось это лишь небрежной фразой и скучающим взглядом. Она едва сдержала дерзкий ответ, понимая, что хам специально провоцировал на грубость, чтобы потом отыграться на Анжелике.
Злая Алёна влетела в каюту и там от души выкрикнула:
— Говнюк мажорный!
Ника возмущённо запротестовала, но Алёна, не вникая в смысл ее слов, лишь посмотрела на нее и та, испугано ойкнув, убежала из комнаты.
Спустя несколько минут Алёна успокоилась и даже тихо засмеялась, сама не веря, что так распереживалась из-за какого-то богатенького наглеца. Что ж, теперь она знала, что новый директор способен здорово подпортить настроение, надо больше не позволять ему так делать.
Мысленно посочувствовала Анжелике, ведь той придётся каждый день общаться с этим неприятным типом. Хотя надо признать — мажор был красив, даже среди актеров нечасто встречались такие «эталонные» красавчики, причём без намёка на женственность. Высокий, атлетически сложенный блондин с правильными чертами лица. В Женеве у папы был друг скульптор, и Алена помнила, как когда-то давно он искал натурщика для скульптуры Аполлона. Этот мажорик идеально бы ему подошел. А то, что характер у Быкова препаршивый, так это легко объяснялось: вся красота на внешность ушла, потому и в душе такое безобразие.
Все для себя поняв в отношении нового директора, Айлин засобиралась к детям. На сегодня запланирован детский спектакль «Красавица и Чудовище», где она, конечно, Белль, чудовище — один из актеров, а все остальные персонажи сказки — дети. Она порылась в своём большом чемодане и вытащила голубую юбку и белую блузку к ней, закрепила волосы голубой лентой.
«Так-так, чего-то не хватает», — и достала из шкафа бережно обёрнутое холстом старинное серебреное зеркало на ручке. Ее любимое, лично купленное на блошином рынке в Париже.
Алена приподняла зеркало, посмотрела на себя и улыбнулась.
«Невзрачная. Ага, как же. Я — Белль, самая красивая девушка в сказке». Белль из зеркала ответила ей нежной улыбкой.
