— Я думаю, ты так себя ведёшь, потому что тебе это позволяет окружение. Если тебя поместить в закрытый коллектив, где плевать будут на мои деньги и мою поддержку, ты быстро выучишь правила поведения. Зорин и Линник доходчиво объяснят тебе, что ты из себя представляешь без моих миллиардов. Я надеюсь, что тебя научат не хамить, отвечать за свои действия, уважать других людей, особенно женщин.
— Жаль, что ты видишь меня таким быдлом, папа, — в голосе Бориса была горечь, — даже если я соглашусь работать на лайнере, мне-то что с этого будет?
— Это вызов тебе, и если ты справишься, то сможешь выбрать любое направление деятельности. Я поддержу и помогу во всем, что бы ты ни выбрал. В рамках закона конечно, — быстро добавил отец.
Борис задумался на несколько минут, папа не торопил его.
— Меня не устраивают твои условия, у меня есть свои. — Боря выдержал небольшую паузу, наблюдая, как Ярослав Борисович в напряжении поддается вперед. — Я хочу, чтобы ты полностью прекратил вмешиваться в мою жизнь. Больше никакого контроля, наблюдений и манипуляций с моей жизнью. Я хочу, чтобы ты прекратил даже интересоваться тем, как у меня дела.
Отец откинулся в кресле с весьма озадаченным выражением лица.
— Пожелай что-нибудь реальное, сынок.
— Ничего другого мне не нужно.
— Ты хочешь, чтобы я доверил тебе жизнь своего единственного сына? — раздраженно спросил отец. — За твоими плечами слишком много ошибок, чтобы я мог спокойно расслабиться.
— А ты уверен, что это были ошибки? Даже если это и так, даже если я делал что-то неправильно, может, мне это было нужно?
— Я помню всю твою бурную деятельность, начиная с восемнадцать лет. В какую только сторону тебя не кидало. Среди моих знакомых до сих пор как анекдот ходит история, когда ты продавал возможность поговорить с тобой мелким бизнесменам и банкирам. Бедолаги надеялись через тебя встретиться со мной.
— Это был один из самых успешных моих бизнес-проектов, — тихо засмеялся Борис.
— Иметь в сыновьях Остапа Бендера — то еще удовольствие, — тоже не сдержал улыбку папа, но уже серьезнее продолжил. — Выбери любой бизнес, который тебе нравится. Или спорт, искусство, науку — мне все равно, пусть это будет хоть исследование космоса, я сам отправлю тебя на Марс.
— В один конец, — усмехнулся Борис. — Я уже выбирал папа, помнишь, как ты обрубил мне автоспорт? У меня были хорошие результаты в соревнованиях.
— Это было опасно, сынок.
Боря почти прорычал следующие слова:
— Ты не хочешь понять, что я не похож на тебя, и пытаешься переделать, сломать меня под себя. Что бы я ни выбрал, ты всегда будешь присутствовать во всех моих решениях, давить, манипулировать, а если я не буду поддаваться, используешь шантаж или просто разрушишь то, что я сам создал. Мы это тоже проходили. Хватит, отец, я буду жить той жизнью, которую захочу, без твоего участия. Или у тебя не будет сына, — тихо закончил Борис.
Быков-старший долго молчал, а когда заговорил, его голос был сиплым от бушующих эмоций.
- Я люблю тебя сын, но я хочу еще и гордиться тобой.
По лицу Бориса скользнула болезненная гримаса.
— Это самое жестокое, что ты мог мне сказать, папа, — тихо произнес он.
— Я буду пытаться тебе доверять, но это слишком сложно, — продолжил отец, — помоги мне. Если ты выдержишь несколько месяцев на лайнере, я дам тебе полную свободу от меня.
Отец и сын смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляд.
— Хорошо, я согласен работать на «Князе Игоре». Я отработаю там до конца курортного сезона, но если Зорин меня просто уволит и сошлет на берег?
— Тогда наши договоренности будут расторгнуты, я официально признаю тебя неудачным ребенком, требующим постоянного контроля, и не сомневайся, я его тебе обеспечу.
Борис задумчиво потер подбородок. В серьезность намерений родителя он верил, и все же протянул руку скрепить сделку рукопожатием.
— Договорились.
Глава 5
Академик РАН Валентина Трякина в воскресное утро работала дома, в своем кабинете-библиотеке. Она увлеченно читала научную статью с плоского экрана нового компьютера. Такие мониторы в конце девяностых годов были редкостью в России, но Валентине этот компьютер привез из Европы бывший зять в свой прошлый приезд в Москву.
Вдруг она замерла, вслушиваясь в звуки. Через секунду поняла, что ее так насторожило, и испуганно вздрогнула. Тишина. Очень редкое явление в этой квартире за последние четыре года, и предвестник беды или большой проблемы. Она быстро поднялась из-за стола и вышла из кабинета, тревожно осмотрелась.
На паркетном полу Валентина увидела большую конфету, к ней была привязана веревочка, что тянулась к окну и скрывалась за шторой. Валентина осторожно подвинула плотную ткань и встретилась с напряженным взглядом зеленых глаз своей четырехлетней внучки.
— Бабуля! Иди сюда, прячься, а то ты всех распугаешь! — громким шёпотом приказала девочка.
— Кого я распугаю? — также шёпотом спросила Валентина, но за штору спряталась.
— Инопланетян, конечно. Видишь — в засаде сижу. Я специально по коридору конфеты разложила, а теперь жду, чтобы поймать.
Она показала бабушке сачок для ловли бабочек.
— Но почему ты их здесь ловишь, возле моего кабинета? — удивилась бабушка.
— Они прилетят твои научные открытия воровать, вот тут-то я их и поймаю.
— План хороший, — одобрила Валентина, — а что потом ты с ними делать собираешься?
— Играть, что же еще?
— Понятно. А мама где?
— Работает в комнате.
— Тебе скучно, Аленушка? — участливо спросила бабушка.
— Нет, бабуль. — Алена удивленно посмотрела на Валентину. — Я же пришельцев ловлю.
Валентина поцеловала темноволосую макушку с туго заплетенными косичками и подумала:
«Аленушка, Айлин, чудо-юдо наше непоседливое. Вот уж на самом деле, все что ни делается, — все к лучшему».
Пять лет назад швейцарец Петтер Берг — один из лучших мировых саксофонистов — был с гастролями в Москве. Великолепный музыкант и красивый мужчина собирал полные залы любителей музыки и романтичных барышень, зачарованно наблюдающих за игрой красавчика-музыканта.
