Айлин в это время входила в старую московскую квартиру академиков Марии и Валентины Трякиных. Первое, что она почувствовала, это лёгкий запах бабушкиных духов. Этот запах всегда был здесь, сколько себя Айлин помнила, даже сейчас, когда бабушка вот уже вторую неделю поправляла здоровье в санатории. Айлин расстегнула светлое пальто. Весна в этом году выдалась долгой. Вышла встревоженная Мария, увидев дочь, она замерла, а потом понятливо покачала головой.
Айлин не спеша стянула с тонких запястий перчатки, положила их на антикварное трюмо и, наконец, взглянул на мать. Взгляд у неё был больной, как у побитой собаки. Но спустя секунду она выпрямила спину и, через силу улыбнувшись, сказала:
— Мама я вернулась.
— Я вижу.
— Ты даже не скажешь: «Я же тебя предупреждала?»
— Не скажу, — с грустной улыбкой ответила Мария и потянула к своей повзрослевшей дочери руки.
Алена сделала несколько шагов и прижалась к маме. Две очень похожие женщины долго стояли, обнявшись под большой жёлтой люстрой.
Следующие дни стали тяжелыми для Айлин, она продолжала работать в театре, ежедневно сталкиваясь с Константином. Он не прекращал попыток вернуть ее.
— Ну прости, хорошая моя, я виноват. Я должен был сказать тебе о ее беременности. Но это все так некстати получилось, я сам не ожидал.
Айлин просто молчала и старалась как можно реже оставаться с ним наедине. Видя, что Айлин не поддавалась и избегала его, Васильев усилил давление.
— Мы столько лет вместе, а люблю тебя даже сильнее, чем в первые дни. Что может быть важнее? Какой-то штамп в паспорте? Ради этого ты хочешь разорвать наши отношения?
— Это давно нужно было прекратить. — Айлин старалась не показывать своих эмоций.
— Кому нужно!? Тебе? Мне? Или может Кате? Катя идеальная жена для меня. Идеальная мать для моих детей. Но люблю я тебя. И ты любишь меня не меньше. Давай бросим все и уедем с тобой куда-нибудь на острова. Представь: солнце, море, ты и я — сказка!
Айлин испытала дежавю, она будто снова увидела жонглера, ловко подкидывающего цветные шарики.
— Костя, по-твоему, мне до сих пор восемнадцать? Почему ты все еще пытаешься повесить эту лапшу на мои уши? Другую музу себе найди. Идеальную. Или не идеальную. Но дуру — точно.
— Оставь уже свое упрямство! Ты уверена, что мы сможем друг без друга? Мы слишком связаны. Ты любишь, и я люблю, я хочу, чтобы ты всегда была рядом. В театре, в сердце, в моей жизни.
— Костя, прошу, отпусти меня, — тихо попросила Айлин.
— А ты в своём эгоизме подумала, что я не могу тебя отпустить? — Он сверкнул стальными от ярости глазами.
— Отпусти, или я сама уйду. Мы не сможем работать вместе, — устало сказала Айлин.
— Сможем, если ты успокоишься и вернёшься ко мне. Я тебя не отпущу.
Если в театре Айлин еще старалась держать лицо, то дома, едва переступив порог, падала на стул и часами смотрела, как старые часы на стене отсчитывали секунды. Стрелки тикали, отбивая ритм, подходила мама, пыталась поговорить, обнимала и целовала ее, звала ужинать, Айлин что-то отвечала и даже что-то ела, но потом снова застывала, смотря, как стрелка часов двигалась по кругу. Она еще больше похудела и стала похожа на свою тень. Из санатория вернулась бабушка и тоже пыталась вывести внучку из депрессии.
— Алена, сколько можно так мучиться?
— Не знаю, мне плохо. Не могу ходить в театр, не могу видеть его, сердце рвется на части. И без театра не могу.
— Тогда подумай о том, чтобы уйти в другой театр.
— Кому я там буду нужна?
— Если ты на сцене только благодаря Васильеву, а не своему таланту, значит, ты изначально выбрала неправильную профессию. — Голос бабушки посуровел. — Посмотри на меня и маму — мы академики в отрасли, где женщин почти нет. И ни один мужчина нам в этом не помог, а сколько их пыталось помешать? Или ты думаешь, только в театре существуют интриги? Ты такая же трусиха, как твой Васильев. Тогда возвращайся уже к нему, хватит нам с Машей душу рвать. Живи, как жила.
Алена вскочила, бабушка, отвернувшись, подошла к старому буфету, зазвенела стеклянная дверка, в кухне запахло лекарством. На шум вышла Мария. Она посмотрела на бледную дочь, остановила трясущуюся руку Валентины и сама отмерила капли.
— Ну зачем ты, мама? Тебе нельзя нервничать. А ты, Алена, и правда, решайся уже на что-то. Или возвращайся к Васильеву, или уходи из театра.
Утром Айлин улетела к отцу на несколько дней. А когда вернулась, в театре ее огорошили новостью, что начались репетиции с дублершей Айлин. Новость о размолвке режиссера с его главной актрисой давно дошла до театрального руководства, и Константину сразу порекомендовали готовить замену. Константин поначалу отказывался, но после внезапной поездки Айлин в Швейцарию начал репетиции с другой актрисой.
Айлин восприняла это спокойно, посчитала себя свободной от обязательств перед театром и в тот же день отправилась к подруге Анжелике Линник, арт-директору круизного лайнера «Князь Игорь». Та выслушала все душевные терзания подруги и со вздохом сказала:
— Ты, конечно, нашла к кому прийти жаловаться на несчастную любовь. Я последняя, кто мог бы помочь тебе советом или сочувствием. Правы твои мама и бабушка: не можешь без него — возвращайся, не хочешь продолжать эту связь — уходи. В чем проблема?
— Анжелика, если я останусь в Москве, то сама через пару недель к нему прибегу. Я больна им, это необъяснимая зависимость. Когда он рядом, я напрочь забываю о своих решениях, принципах. Все улетучивается, я будто полностью в его власти. Я хочу вылечиться, освободиться от него. Мне нужно расстояние, я бы уехала к отцу, но не могу, он быстро найдет меня там. Он с моим отцом неплохо сдружился.
— Понятно, в чем твоя проблема, — улыбнулась Анжелика. — Что ж, через пару дней я уеду на работу, начинается курортный сезон. Я могла бы взять тебя на корабль.
Лицо Айлин просияло.
— Спасибо, Анжелика! Ты просто спасла меня!
— Не просто так, Айлин, я собираюсь тебя использовать как одну из лучших актрис.
Айлин задумалась и, помолчав с минуту сказала:
— Я не хочу, чтобы меня узнали. Не хочу ехать в качестве актрисы. — Увидев, что Анжелика нахмурилась, быстро исправилась. — Я могу иногда выходить на сцену, если тебе это необходимо, но не под своим именем.
