— Если я выберусь отсюда, она будет моей женщиной. Тебе нужно привыкнуть к этому, потому что я не какой-то там ребенок, который боится тебя. Я не собираюсь отказываться от самого лучшего, что когда-либо случалось со мной. Я ее не оставлю. Если у тебя проблемы с этим, ты можешь убить меня, чтобы мне не пришлось постоянно слушать твой чертов голос.
— Ты либо храбрый, либо самый глупый сукин сын, которого я когда-либо встречал в своей жизни. Оглянись вокруг, придурок. Ты думаешь, я тут в игры играю?
Я ничего не говорю. Вместо этого использую свои босые ноги, чтобы обхватить бутылку и поднимаю ее так, чтобы цепь на моих запястьях не мешала мне схватить ее. Это очень больно, потому что мое тело избито. Боль пронзает мое плечо, но это более чем стоит того, когда я наконец делаю долгий глоток холодного пива.
Максим удивляет меня тем, что начинает смеяться. Я смотрю на него краем здорового глаза.
— Знаешь что, Марк? А ты бы мог мне понравится, если бы не спал с моей дочерью.
— И я планирую сделать это снова.
— Моя дочь — не та девушка, из которой можно сделать шлюху, — рычит он.
— Если ты еще раз назовешь так мою женщину, мне все равно, любит ли тебя София, но я найду способ убить тебя. Я был ее первым мужчиной и, бл**ть, буду последним.
Максим смотрит на меня, но я уже закончил. Он слишком много говорил о ней этого дерьма. Он ее отец, он должен знать, какая она особенная. Он должен беречь ее.
— Наслаждайся своим пивом, Марк. Оно может быть твоим последним, — он встает, хлопает меня по плечу и уходит, оставляя меня в смятении.
МАКСИМ
— Макс, ты ошибаешься на счет парня, ты облажался, — говорит Рустам, когда я выхожу из комнаты для допросов, расположенной в задней части офиса.
Сюда можно пройти только через кабинет Никиты, воспользовавшись специальной карточкой, и женщинам сюда вход строго запрещен.
Никита ничего не говорит, но кивает головой в знак согласия.
Они сидят на стульях, расставленных перед стеклянной стеной, и смотрят на Марка. Со стороны допросной это выглядит как большое зеркало. Он не может видеть нас, но мы определенно можем видеть его. Это значит, что они видели, как я разговариваю с ним, они слышали, что он говорит, и я знаю, что он им нравится. Я знаю, потому что они сказали мне.
Кажется, он даже мне нравится.
— Если бы это была твоя дочь, не думаю, что ты бы так говорил, — отвечаю я Рустаму и замечаю, как напрягается его спина от этих слов.
— Ну, как мы все знаем, у меня нет дочери, — его голос странно меняется. К чему бы это? Я с интересом рассматриваю его лицо.
- И я могу видеть без шор, что парень серьезно относится к Софии, — заканчивает он быстро.
Прислонившись к стене, наблюдаю за Марком сквозь стекло и пытаюсь понять, какого хрена мне делать дальше. София не разговаривает со мной, Анна почти не обращает на меня внимания, и я уверен, что скоро будет еще хуже. Доходит до того, что я боюсь возвращаться домой.
Вздыхаю и потираю затылок, изучая человека, которого должен ненавидеть, но которому неохотно симпатизирую. У него есть только один минус в моих глазах — что он претендует на мою дочь. Черт возьми, я даже могу понять, почему он похитил ее и приковал к рулю.
Если бы Анна начала показывать свой характер и перечить мне еще тогда в самом начале, я бы сделал то же самое, потому что уверен, что не отпустил бы ее.
И все же, я не могу позволить Марку уйти безнаказанным после того, как он похитил мою дочь.
Он должен усвоить урок.
Я не думал, что когда-либо буду делать нечто подобное, но София и Марк вынудили меня, так что я должен.
И я должен сделать это быстро, потому что София злится на меня с каждым часом все больше и больше, а Аня разговаривает со мной все меньше и меньше.
Она же моя маленькая девочка! Она так молода, я думал, что у меня есть больше времени. Думал, София выберет кого-то спокойного и своего возраста и это случится еще через много-много лет.
Я просто не готов…
И более того… Я не уверен, что когда-нибудь буду…
******
— Ты собираешься встречать меня тишиной каждый день, Аня?
— Я не знаю, кто тебе сказал, что ты можешь спать здесь, но либо ты пойдешь в гостевую комнату, либо я. — говорит она, когда я бросаю одежду на кресло около нашей кровати.
— Я не собираюсь спать в гостевой комнате. Мы с тобой не спим порознь.
— Нет, спим, когда ты ведешь себя как идиот, Максим. Еще раз, кто из нас пойдет в комнату для гостей? Но я предупреждаю тебя, если ты заставишь меня отказаться от моей кровати, я соберу свои чемоданы и уеду к маме на несколько дней.
— Господи, я не понимаю, почему ты так себя ведешь без особых причин?
— Без причин? Тебе повезло, что я вообще разрешаю тебе оставаться в доме после того, как ты назвал нашу дочь! — Она садится в кровати и включает ночник.
— Я думаю, было лучше, когда это была тишина, — выдыхаю устало. На мои плечи грузом ложится тот факт, что кажется все вокруг против меня.
— Ну так что, ты уходишь или я? — спрашивает Аня.
— Если ты сделаешь хоть один шаг из этой комнаты, я отшлепаю тебя по заднице так сильно, что ты не сможешь сидеть целую неделю.
— Максим, если ты не отступишь от этого бардака и не сделаешь нашу дочь счастливой, ты больше никогда не прикоснешься к моей заднице.
— С какого хрена?
— Ты назвал нашу дочь шлюхой, — ее голос звучит низко из-за боли внутри нее. — София сейчас убита горем по многим причинам, но тот факт, что ее отец, которого она всегда обожала, сказал ей такое, сломал что-то внутри нее.
— Ты же не видела того, что видел я, как он…, - я замолкаю и в отчаянии потираю затылок, садясь на кровать.
— Ты вошел в интимный момент.
— Она наша дочь! — хватаю свой телефон с тумбочки и швыряю его в стену.
— Да, и ты держал ее в полном своем распоряжении девятнадцать лет. Она больше не маленький ребенок.
— Она мой ребенок. Я видел, как она сделала свой первый шаг. Я менял ей подгузники. Я держал ее за руку, когда она пошла в первый класс. Я был с ней все это время.
Аня садится на кровать рядом со мной и прижимается ко мне. Она знает, что у меня не так уж много слабостей. По факту, только моя семья. Я тут же протягиваю руку и обнимаю ее.
— Ты всегда будешь рядом с ней, Максим. Но она любит этого парня, и все, что я слышала о нем, говорит мне, что он хороший человек.
— София ослеплена любовью, ты не можешь доверять тому, что она говорит.
— Я слышала это не от нее.
— А от кто? — ворчливо спрашиваю.
