Переживает?
Опасается за неё?
Господи…
Она готова была разрыдаться. Что это за люди? Зачем они вообще приехали в их довольно тихий городок? Каким недобрым ветром их сюда занесло?
— Дим, — оклик сорвался с губ девушки самопроизвольно.
У сталкера руки окрасились в кровавый цвет.
Черт!
Мужчина, услышав, что его зовут, напрягся, а потом повернул голову в её сторону.
Посмотрел.
И его взгляд ничего хорошего Ирине не сулил.
— Привет, — она задышала глубже, убеждая себя, что всё не так плохо. Что не так плохо, она сказать не могла, но очень хотела в это верить.
— Ир…
Он уперся рукой в дверь. Дышал тоже тяжело.
— Дим, хватит. Не стучи. Посмотри, что у тебя с руками.
Она вспомнила, как он ей обрабатывал её раны.
Может быть, если бы она ему и уступила, сейчас не оказалась бы в столь ужасной ситуации. Получил бы он своё и успокоился бы. Забыл её и её адрес.
Откровенно говоря, в такой исход событий верилось с трудом. Дмитрий Коваль ей напоминал одержимого. Она никогда не сталкивалась ни с чем подобным, возникла ассоциация.
Мужчина молча смотрел на неё. Лицо нахмурено, глаза прищурены. Губы плотно сжаты.
Он весь выглядел, как натянутая струна. Внутри него происходила борьба. Она это видела. И вроде бы должна была радоваться, что он сопротивляется тому, что его ломает. Хотя этот человек меньше всего подходил под определение сломленного.
— Тебе надо позавтракать.
После этих слов дурно стало и Ирине. В глазах защипало, пришлось моргнуть, чтобы слезы не потекли по щекам. Уловка не сработала, легче не стало.
Как такое возможно…
Люди, объясните!
Пожалуйста…
Человек проявляет о ней заботу. Это не наигранно. Это… По-настоящему.
И почему-то от проявления этой заботы внутри скручивало таким тугим узлом, что при желании его не развязать, не перерезать. Какая молодая девушка не мечтает, чтобы о ней заботились? Особенно при сегодняшней жизни, где всё непросто, где каждый день подкидывает новые заботы и тревоги.
Ирина до сих пор ничего не знает про Олега. Возможно, брат уже выходил на связь, но её телефон у Ивана. Он мог разрядиться. И тогда уже Олег начнет волноваться.
Замкнутый круг.
Забота Дмитрия опрокидывала Ирину на лопатки. Девушка должна противостоять мужчине, как-то постараться договориться. Глупое сердце обливалось кровью.
От всего…
От вида Дмитрия. От его слов.
— Да. Я хочу есть, — честно призналась Ирина, сильнее сжимая одеяло.
Взгляд Дмитрия проследовал к её рукам, и уже его губы искривились.
— Ты правильно и делаешь, что боишься, Ириш. Потому что… Мля, мне хреново. Вано!!!
Послышался резковатый звук, резанувший по ушам Иры, а потом голос из динамика ехидно произнес:
— Диман, хорош лютовать. Отойди от двери. Встань у окна, чтобы наши люди тебя видели. Они принесут еды. И кофе. Ирина, какой любишь? Американо или что повкуснее? А на завтрак что у нас леди предпочитает?
Ирина закрыла лицо руками. То есть за ними ещё и наблюдают… То есть второй ублюдок видел и слышал всё, что происходило здесь ночью! В её голове не укладывалось.
— Ира…
Она покачала головой.
Разговаривать не могла.
— Тогда на мой вкус. Диман, мы договорились? Потрошить людей не надо. Им ещё на нас работать.
— Выпусти её.
— Не для того привозили. Давай уже, брат, приходи в себя.
— Вааанооо… Я тебя прибью.
— Ага, — голос в динамике был довольным. — В очередь становись. Ты сегодня запоздал с угрозами. Батя утром звонил. Сказал, что нам обоим головы пооткручивает. И дал два дня. Митёк, поэтому лучше тебе побыстрее прийти в себя. Ириша, а ты помоги. Девочка, я в тебя верю.
— Да пошел ты…
Несмотря на смысловую злость, голос Дмитрия также смягчился.
Конечно, эти двое — братья. И они, скорее всего, отлично понимают друг друга. Более того, они в одной лодке.
Снова послышался звук выключающегося динамика.
После чего в комнате образовалась тишина.
Ирина слышала стук собственного сердца, что отдавался в ушах.
Не ошиблась, Иван считает, что она каким-то образом может положительно повлиять на психологическое состояние Дмитрия. Знать бы ещё, в чем дело. Думать о том, как именно она может повлиять, и что ей для этого предстоит делать, даже не хотелось.
Ира услышала приближающиеся к ней шаги и встрепенулась.
Дмитрий встал у основания кровати. Ирина подняла голову, и мужской взгляд встретился с женским.
Выдержать его было тяжело. Взгляд мужчины давил, и не было в нем ни капли теплоты.
— Тебе… Надо поесть.
Ирина кивнула. Она не враг себе. Устраивать истерику, так же бить кулаками о дверь и объявлять голодовку она не собиралась. Глупо.
— Почему твой брат запер тебя?
— Потому что я сейчас опасен для окружающих.
— Почему? — снова спросила она.
— Я же говорил вчера: у меня откат. Я могу что-то сделать и не помнить этого.
— А я?.. При чем тут я?
На мужском лице не дрогнул ни один мускул.
— Ты мне очень нравишься, Ирина. Не зря же я к тебе таскался все эти дни. Даже нихера не помня ни себя, ни то, что я делаю в вашем городе.
Ирина медленно кивнула.
Не такая она наивная дура, чтобы не видеть и не понимать мужскую симпатию. Проблема в том, что она не хотела её принимать.
И то, что Ирину загоняли в угол, не способствовало возникновению ответного интереса.
Наоборот.
Особенно сейчас мужское заявление о симпатии воспринималось искаженно. Не как обещание красивых ухаживаний и приятных отношений. Не как хэппи-энд на горизонте и появление розовых единорожек. А как нечто страшное. Безвыходное.
— Как я должна тебе помочь?
Она хотела знать.
Ирина даже одеяло отодвинула в сторону, приподнялась и встала на кровать коленями.
Лицо Дмитрия потемнело, крылья носа затрепетали сильнее. Мужчина сжал руки в кулаки и мотнул головой.
— Тебе лучше не знать. Пока — точно… И… Иди умойся. Просто… уйди из комнаты.
Повторять дважды Ирине не надо было.
Если Коваль решил, что диалог закончен, значит, закончен.
