– Преподавательница приняла мои извинения? – уточняю я.
– Разумеется, моя госпожа.
Кивнув, я вынимаю из ящика стола копии документов. К счастью, пачка легла почти ровно, листы не перепутались. Я бегло просматриваю записи, но они слишком небрежно сделаны, чтобы легко в них разобраться, заметно, что Бернара делала их второпях, боясь быть пойманной на месте преступления. Какие-то имена, цифры. Гедан бы быстро разобрался… Я складываю листы и прячу обратно в приклеенный ко дну ящика конверт, сейчас нет времени досконально разбираться. Подозреваю, что там худший вариант – не экономика, а политика.
– Та-ак…
Как же много сразу навалилось. Герцог с его неясными идеями, которые мне вряд ли понравятся, шантажист, Ефан, Гедан, предложение которого я не готова принять.
– Госпожа, осмелюсь напомнить, что к полудню вы должны прибыть на главную площадь.
– Уже пора?
– Да, леди.
Я поднимаюсь из-за стола, но здравый смысл вместе с интуицией буквально пригвождают меня к месту.
– Иди первой, – приказываю я Ларе, дожидаюсь, когда она выйдет из кабинета и присаживаюсь на корточки.
Тайник ненадёжен, а Ефан наверняка заметил, что Лара стояла подозрительно близко к секретеру. Каковы шансы, что он вернётся с обыском? Лучше не проверять. Куда перепрятать бумаги, я не знаю, зато знаю, как работает мой дар. Наложить защиту от чужих лап – это светлое действие, правильно? Магии хватает моего намерения, не требуется никаких особых формул, заклинаний, достаточно желания и чёткого образа. Белое я уравновешиваю чёрным – любой, кто проигнорирует безобидную защиту, огребёт по полной программе. Так и быть, превращать руки в клешни не буду, не хочу лишать лорда Краба эксклюзивности его «рукавиц». А что тогда? Ефан коснётся конверта, и… и его пальцы превратятся в вялые макаронины. Нет, внешность не изменится, просто случится временный паралич.
С ладоней срывается бело-чёрное облачко, обволакивает конверт и бесследно впитывается.
Всё, за копии документов можно не волноваться, но на всякий случай я ставлю дополнительную защиту на дверь кабинета.
Лару я нахожу в гардеробной. К моему приходу она успела вывесить несколько вариантов нарядов, но стиль оригинальной Бернары мне не нравится, она зачем-то выбирала цвета, которые «забивали» её яркую индивидуальность. Вместо того, чтобы подчеркнуть огненный шёлк густых волос, она превращала себя в синьору Помидору.
Надо перетряхнуть гардероб, но не сейчас.
– А там что, Лара? – взгляд цепляется за плотный чехол.
– Охотничий костюм, госпожа. Охотничий костюм обязан быть в гардеробе каждой аристократки, но вы избегали его надевать. Более того, вы были недовольны, когда он попадался вам на глаза. Я взяла на себя смелость убрать его.
– Почему он мне не нравился?
Как же удобно, что Лара принимает моё почти полное беспамятство как должное.
– Сожалею, госпожа, мне это не известно.
Лара вскрывает чехол, и мне открывается синее великолепие. Однозначно, мой цвет. Насчёт фасона сказать труднее, но в мастере можно не сомневаться, костюм сядет идеально. Чем дольше я смотрю на перелив белоснежных воланов блузы, расшитой серебряной нитью, на тёмно-синий приталенный короткий пиджачок, будто сошедший со страниц земного журнала о стиле и высокой моде, на узкие брюки и нечто, похожее на обрезанную наискось миниюбку, явно повязывающуюся поверх брюк, тем отчётливее понимаю, что охотничий костюм создан специально для меня, и в нём я затмлю любую признанную красавицу.
Поняв всё по моему взгляду, Лара радостно распаковывает наряд, помогает мне одеться, подводит глаза и собирает волосы в конский хвост, достаёт . Я нарочно не смотрю на себя в зеркало, дожидаюсь результата.
Лара подаёт мне сперва одни серьги, затем, резко качает головой:
– Лучше серебряный комплект, моя госпожа.
– Доверяю твоему вкусу, Лара.
Она забирает крупные сапфиры в золоте и достаёт небольшую шкатулку:
– Госпожа, вы считали сочетание серебра и бриллиантов слишком смелым. Комплект достался вам от герцогини.
От матери?
Чтобы на лице отразилась приличествующая случаю грусть, я вспоминаю своих родителей.
– Хорошее сочетание, – лично мне оно и правда нравится, в прошлой жизни я носила серебряные серёжки с фианитами.
– Готово, госпожа.
Я закрываю глаза, ориентируясь на память, подхожу к ростовому зеркалу в бронзовой раме. Лара рядом, придерживает под руку, чтобы я не упала, поправляет тончайшую кружевную перчатку. Я чувствую, как Лара отстраняется, чтобы не помешать, а мне вдруг становится боязно открывать глаза. Вдруг надежды не оправдаются? Вдруг я выгляжу не так хорошо, как мне мечталось? Я распахиваю глаза.
Из зеркала на меня смотрит роскошная рыжая бестия. Уже не королева, настоящая богиня.
– Госпожа, герцогиня гордилась бы вами.
Увы, гордиться уже некем.
Пока я откровенно любуюсь своим отражением, Лара быстро собирается, она, как и положено личной служанке, будет меня сопровождать.
Экипаж уже подан. Я про себя вздыхаю, что Розика дождаться вряд ли получится. Меня беспокоит, что герцог так и не лишил братца статуса наследника герцогства. Если он этого не сделает, Гедан дурака убьёт?
– Леди, я полагаю, вам требуется помощь.
– Что?
Вот уж не ожидала, что Ефан полезет.
– Я сопровожу вас, леди, – ещё и не разрешения спрашивает, а ставит перед фактом. – Вы прекрасно выглядите.
Комплимент мог бы быть приятным, если бы не сопровождался сальным раздевающим взглядом.
– Излишне, – отрезаю я.
– Леди.
Может, его цель спровоцировать меня на всплеск магии? Руки чешутся, но интуиция подсказывает, что разумнее сдержаться.
Кучер распахивает для меня дверцу экипажа. Я забираюсь в салон, Лара не отстаёт. Кучер захлопывает дверцу.
Я немедленно возвожу двуслойный купол тишины – безобидный белый слой не выпускает звуки, так сказать оберегает окружающих от шума, а чёрный слой удивит того, кто захочет купол сорвать.
– Лара, ты знаешь, как проходят дуэли и что положено делать секундантам?
Пару мгновений Лара собирается с мыслями.
– Главная задача секундантов следить, чтобы дуэлянты не нарушали правил. Например, запрещено использовать оружие, кроме назначенного, запрещено использовать дар даже для защиты. Если дуэлянты договорились драться не до смерти, а до первой крови, то определить победителя.
– А конкретнее? Что я должна буду делать?
– Наблюдать, госпожа, а затем быть готовой свидетельствовать о том, что вы видели.
