Зажав сигарету в зубах, он приблизился к окну и отодвинул
занавеску. И мгновенно заметил фигуру в соседнем дворе. Кто-то пробирался по
дорожке, выложенной камнями. В тусклом свете фонарей блеснули светлые волосы и
белые ноги. Соседка! Анисимов быстро потушил сигарету и прильнул к стеклу. Чего
это вдруг ее понесло на улицу ночью? Может быть, что-то случилось?
Однако через минуту стало ясно, что с девицей ничего не случилось.
Она не шумела, не звала на помощь, а довольно уверенно двигалась к выходу с
участка. Анисимов хмыкнул. Он кое-что знал, касающееся Лаймы, и это заставляло
его быть настороже. Стоило посмотреть, куда его соседка отправилась в такое
время суток, и — главное! — что собирается делать.
Он вышел на улицу через боковую дверь и быстро добрался до
своей калитки. Тихохонько приоткрыл ее и высунул голову наружу. Девица
удалялась в сторону шоссе. Может быть, кто-то приехал повидаться с ней,
позвонил по телефону и сообщил, что ждет ее в машине возле поворота? Но с какой
целью? К чему такая конспирация?
Ведомый любопытством, Анисимов затворил калитку и,
прижимаясь к забору, последовал за новой соседкой. Он миновал небольшой
пролесок, насыпь и узкую шоссейку, ведущую на восток, к цивилизации. За
шоссейкой раскинулся лес — довольно зловещий, надо признать. С густым подлеском
и глубокими оврагами. Если взять влево, можно было попасть в болото, а если
вправо — наткнешься на полуразрушенные корпуса заброшенного санатория. Это
место пользовалось дурной славой, хотя Анисимову так и не удалось толком
выяснить, почему.
Чертова кукла выбралась на дорогу и странной ныряющей
походкой двинулась в сторону Москвы. «Может, она чокнутая? — со сладким
ужасом подумал Анисимов. — Машины у нее нет, вот она и решила пешком
вернуться в городскую квартиру». Тут он вспомнил, каким тоном девица
разговаривала с ним днем, и отказался от этой мысли. Если бы ей нужно было в
город, она явилась бы к нему и потребовала заводить мотоцикл.
Тем временем Лайма просто изнемогала от страха. Мысль о
бедной собачонке, конечно, поддерживала ее, но не настолько, чтобы она
перестала бояться. В траве слева и справа стрекотали кузнечики. Время от
времени какая-нибудь ночная птица длинно ухала поблизости, а потом принималась
издавать короткие крики, как будто хохотала. Лайма ждала, что теперь, когда
фонари остались позади, глаза вот-вот привыкнут к темноте. Ничего подобного!
Казалось, что она наступает в черную вату. Можно было включить фонарик, но
тогда она сама окажется на виду у всего леса. Мало ли кто прячется в зарослях?
Вот наконец и указатель, о котором говорил Корнеев. Гадина сидит сейчас в
уютном подвале и занимается любимым делом. Ему абсолютно все равно, что
переживает его напарница!
Оставалась самая страшная часть пути. Предстояло спуститься
с дороги и войти в лес. Лайма изо всех сил таращила глаза, пытаясь разглядеть
большой дуб с дуплом, и ей даже показалось, что она его видит. Производя
изрядный шум, она сбежала вниз по насыпи и поскакала по опушке.
Наблюдая за ее маневром, Анисимов сошел с дороги заранее и
по кустам добрался до того места, где девица внедрилась в лес.
Отодвинув рукой ветки ели. Лайма ступила на мшистую
подстилку и сразу же почувствовала, что рядом с ней кто-то есть — кто-то
большой и страшный. Казалось, она слышит его сдерживаемое дыхание. Вот
хрустнула ветка. Еще одна. Где он — слева? справа? Сердце мгновенно выпрыгнуло
из груди и переместилось в голову. Теперь оно билось как бешеное у нее в ушах,
в глазах и даже в носу. От ужаса Лайма почти ничего не слышала. Адреналин
бушевал в ее крови, грозя взорвать вены.
Она представила, что это огромный медведь, который вот-вот
заревет и бросится на нее из чернильного сумрака. Может, получится его
отпугнуть? Как она могла не подумать о защите?! Лайма потянулась за фонариком,
но он, как нарочно, выскользнул из ее потных пальцев и бесшумно ухнул в
темноту. Теперь его не найти. Да и на что ей фонарик? Стукнуть зверюгу по лбу?
Или осветить его жуткие зубы?
«Думай, думай! — приказала себе Лайма. — Ты же
сообразительная. Ты смелая». Психическая атака — больше ничего не остается. В
конце концов, животное есть животное. Оно может испугаться громкого крика,
например.
Бедолага присела на корточки и пошарила вокруг себя. Вместо
фонарика под руку ей попался увесистый камень, зарытый в мох. Он был скользким
и вонял болотом. Лайма изо всех сил сжала его дрожащими пальцами и
приготовилась защищать свою жизнь. Психическая атака!
Анисимов поднял голову и увидел краешек серебряной луны,
блеснувший сквозь прореху в тучах. Слава богу! Возможно, удастся разглядеть,
что делает блондинка. Вдруг она закопала здесь клад?
Он выглянул из-за широкого ствола, который служил ему
прикрытием, и увидел, что девица сидит на корточках в позе бегуна на короткие
дистанции, который ожидает сигнала к началу состязаний.
Не успел Антон изумиться, как совершенно неожиданно, без
всякого внешнего повода, девица подпрыгнула вверх, раскинула руки, разинула рот
и стремительно бросилась в бузину. При этом издала короткий каркающий крик,
потом еще один, вломилась в кустарник и со всего маху налетела на дерево,
которое попалось ей на пути.
Раздался глухой стук, девица несколько секунд стояла на
месте по стойке «смирно», после чего спиной упала на землю. И осталась лежать.
В полном недоумении Анисимов вышел на полянку, подобрал фонарик и осветил
неподвижное тело.
Тело было симпатичным, но очень бледным. Анисимов растерянно
огляделся по сторонам, потом присел рядом, подсунул руку дуре под голову и
похлопал ее по щеке. Открылся сначала один дикий глаз, потом другой.
— Где медведь? — жиденьким сопрано спросила она.
— Медведь?!
— Боже мой, — простонала Лайма. Вывернулась и
встала на четвереньки. — Что вы тут делаете?!
Она едва не зарылась носом в траву. Трава была влажной и
пряной. Гремучая смесь летних запахов ударила в лицо.
— А вы что тут делаете? — сердито ответил
Анисимов.
— Вы меня напугали!
— Вы меня тоже напугали, — он встал и отряхнул
штаны. — Я совершал вечерний моцион и услышал, как вы орете под откосом.
— Вечерний моцион? По-вашему, сейчас вечер?
Лайма переживала бурю эмоций и едва сдерживалась, чтобы не
зарыдать от облегчения. Хотя ни за что бы в этом не призналась.
— Для меня — да. Я поздно заканчиваю работать. А вы?
— Что — я?
— Какая нелегкая понесла вас ночью в этот лес?
— Почему вы так сказали? С нажимом? В этот лес!
— Он пользуется дурной славой.
Анисимов подал Лайме руку и рывком поднял на ноги.
— Моя голова! — воскликнула она и схватилась за
лоб, недавно встретившийся с крепким стволом.
— Счастье, что ваша голова не раскололась, как
кокос, — назидательно заметил писатель. — Вы не ответили на мой
вопрос.
