Она не договорила, сообразив, что гости сосредоточились на
пороге и никто не продвигается в глубину комнаты. Закрыла дверь, посмотрела
поверх плеча Анисимова и стиснула зубы.
На диване, в самом центре, сидел Корнеев с отсутствующим
лицом. В руке у него был карманный компьютер с мерцающим монитором. Корнеев
думал. Вид у него, как всегда в такие моменты, был коматозный.
— Боже мой! — воскликнула Лайма, с трудом взяв
себя в руки. — Я и забыла, что Альберт должен приехать сегодня утром.
Привет, дорогой! Поздоровайся с нашими гостями.
Это предложение не произвело на «Альберта» никакого
впечатления. Он остался неподвижно сидеть на своем месте, глядя в пространство
немигающим взглядом.
— Какой… офигенный мужик! — шепотом сказала Саша,
больно схватив Лайму за руку. — Кто это такой?
— Это племянник сестры моего погибшего мужа, —
скорбным тоном сообщила она всем сразу. — В детстве с ним случилось
несчастье: он выпал из лодки и чуть не утонул. Бедняга слишком долго пробыл под
водой, и его едва удалось спасти. Это страшное происшествие так на него
повлияло, что он перестал разговаривать. Иногда он как будто впадает в транс…
Вот как сейчас. Но кофе он нам пить не помешает.
— У вашего родственника выдающаяся внешность, —
задумчиво сказал Егор Остряков, разглядывая Корнеева так, словно тот был
музейным экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. — Правильные
черты лица… Верно, милая?
— Разумеется, — задушенным голосом ответила его
супруга.
Лайма бросила на нее короткий взгляд и увидела, что лицо
Венеры покрылось рваным румянцем, образовавшим на ее щеках группу островов
Индонезии, а челка странным образом стала дыбом. «Только этого мне не
хватало! — испугалась она. — Чтобы дамочка зачастила сюда любоваться
на это живое воплощение женских грез. Черт побери, как несправедливо! Моя
внешность помогает выполнять задания, а от физиономии Корнеева сплошные
неприятности. Какого фига он приперся наверх? У него в подвале есть все, кроме
душевой кабины! Но что-то не похоже, чтобы он принимал душ».
— Думаю, нам лучше пройти на кухню, — предложила
Лайма, не в силах выносить вид парализованного Корнеева. Однако даже такой, он
производил потрясающее впечатление. Отличительной особенностью его внешности
были щеголеватые усы — такие тонкие, словно их нарисовали карандашом для
бровей. Они делали его похожим на латинского героя-любовника, перед которым не
может устоять ни одна глупая белая женщина.
— Нет-нет, предлагаю остаться тут, — поспешно
возразила Венера. — Вдруг ваш родственник придет в себя и составит нам
компанию?
Анисимов с момента прихода не сказал ни слова. Все это время
он с озадаченным видом разглядывал Корнеева. Если у него и были какие-то
сомнения относительно таинственного появления «племянника» в доме, то они
быстро исчезли.
— Я помогу вам накрыть на стол, — миролюбиво
предложил он Лайме.
Она же была так зла на напарника, что едва сдерживалась,
чтобы не затопать ногами. Он ее подвел! Поставил под угрозу выполнение их
миссии! Лайма достала кофемолку и принялась сыпать в нее зерна, скрежеща
зубами.
— Не нужно так переживать, — заметил Анисимов,
обвязавшись полотенцем. — Вам нечего стыдиться.
— Я всегда немного нервничаю, когда приходится
знакомить Альберта с новыми людьми.
— Но… почему вы? Неужели у него нет опекуна? Ведь он…
очень дальний родственник?
— Дальний, — подтвердила Лайма. — Но так уж
сложилось, что вся ответственность за него лежит на мне.
Вид мученицы и подвижницы преобразил ее лицо. Она взяла
бумажную салфетку и промокнула глаза, хотя на самом деле в них не было ни
слезинки — их жгла злость.
— Понимаю…
Лайма могла бы поклясться, что в этот момент Анисимов решил
отложить возведение «Берлинской стены» до лучших времен.
Кофе выпили быстро и без удовольствия. Соседство
«мумифицированного» Корнеева никому не поднимало настроения. Кроме, кажется,
Венеры. Она не сводила с него сияющих глаз, села рядом и то и дело норовила
задеть своим локтем его локоть. Бесполезно. Когда Лайма внесла кофе, то
специально наступила напарнику на ногу и громко сказала прямо ему в нос:
— Жалко, что Альберт НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ!
Она опасалась, что, когда Корнеев наконец очухается и
увидит, что в комнате полно народу, прихлебывающего из чашек, он непременно
что-нибудь ляпнет от чистого сердца.
Егору Острякову Корнеев не понравился. Это было понятно,
если учитывать, что тот не менее красив, чем он сам, и лет на двадцать моложе.
Наконец напряженные посиделки подошли к концу, и секс-символ
сказал:
— Спасибо… Кофе действительно был отличный…
И хлопнул ладонями по коленкам. Этот простой и не слишком
громкий звук волшебным образом пробудил Корнеева от спячки. Взгляд его
неожиданно просветлел, а затем сделался осмысленным. Он обвел глазами
присутствующих и нахмурил лоб.
— Наконец-то! — воскликнула Лайма. — Очнулся,
бедняжка.
Она схватила Корнеева пальцами за щеки, собрав его губы в
узелок.
— Ах, Альберт, как же ты меня напугал, дурачок!
— М-м-му, — промычал Корнеев, не в силах выдавить
ни слова.
— Это мои хорошие знакомые, погляди на них. —
Лайма повернулась и бросила через плечо: — Если бы он мог разговаривать, то
обязательно поздоровался бы с вами!
Корнеев ничего не понял, кроме одного — здороваться не
нужно. Он собрал лоб гармошкой, насупил брови и принялся поедать Лайму глазами.
— Альберт прекрасно справляется с домашними
делами, — похвалила его она.
Корнеев закивал, как выдрессированный слон.
— А он… все понимает? — шепотом спросила Венера
уже перед самым уходом. Муж вытолкал ее на крыльцо, а она все еще
оборачивалась. — Или кислородное голодание разрушило его мозг?
Лайма прикидывала, что лучше — соврать, будто Корнеев полный
идиот, или оставить ему шанс. Посмотрела на напряженную Венеру и тяжело
вздохнула:
— Он не смог одолеть обычную десятилетку.
— Какая жалость, — та скорбно потупилась. —
Но… Но ведь физически он не пострадал?
«Сейчас пострадает», — подумала Лайма и печально
улыбнулась:
— Мне больно это обсуждать.
— Боже мой, какая трагедия!
Попрощавшись, Венера догнала недовольного супруга и
двинулась к калитке.
Тем временем Саша взяла Анисимова под руку и игриво сказала,
сводя его вниз по ступенькам:
— Граков собирает гостей! Пойдешь?
— Если позовет — пойду.
— Степан загорелся этой вечеринкой, когда познакомился
с Лаймой, — доверительным шепотом сообщила ему Саша.
