— Кто?
— Анисимов, разумеется! Это ведь он у нас писатель.
— По-моему, он пишет что-то такое… интеллектуальное.
— Наверняка он страдает манией величия. Терпеть не могу
таких типов.
Корнеев хмыкнул и смел крошки со стола в ладонь. Выбросил их
в мусорное ведро и удовлетворенно сообщил:
— Все, мне пора отправляться. Поставлю машину в
условленное место и в сумерках приду обратно. Комп уже распакован и ждет. У
меня есть одна идейка, которую нужно обкатать…
— Только не рассказывай мне о своих микробах, —
попросила Лайма. — Я все равно ничего в этом не понимаю.
— В компьютере не микробы, а вирусы. Стыдно не знать
таких простых вещей.
— Я же не Билл Гейтс, — буркнула Лайма.
— Высокие технологии изменили нашу жизнь! — горячо
сказал Корнеев. — И твою тоже.
— Согласна. Раньше я раскладывала пасьянс вручную, а
теперь использую для этого «мышь».
Оскорбленный до глубины души, ее напарник нацепил свои
огромные очки и надвинул козырек каскетки на глаза. Лайма вышла вместе с ним на
улицу, чтобы разыграть сценку прощания.
— Боже мой, я остаюсь здесь совсем одна! —
посетовала она так громко, чтобы писатель непременно услышал.
Анисимов сидел в плетеном кресле и лениво курил, закинув
ноги на деревянную скамью. Конечно, он все слышал. И видел тоже. Блондинка
по-прежнему была в босоножках на высоченной танкетке. Любой разумный человек
уже давно переобулся бы во что-нибудь более подходящее. Или разулся бы вообще.
Но нет, как же! Она должна демонстрировать свои ноги даже червякам.
— Мало того, что здесь страшно, — продолжала
Лайма, — так я еще остаюсь без средства передвижения. А если со мной
что-нибудь случится?
Когда автомобиль отъехал, растворившись в графитовых
сумерках, блондинка потопала обратно. Анисимов нутром чувствовал, что она его в
покое не оставит. Так и вышло. Остановившись на дорожке, она повернулась в его
сторону и капризным голосом спросила:
— В этом месте есть больница?
— Нет. А вы что, заболели?
Он принялся лениво щелкать зажигалкой, окидывая Лайму
утомленным взором.
— Я уколола палец.
— Посмотрите в своей ванной комнате. Там наверняка есть
аптечка, в которой отыщется склянка с йодом.
— А если мне потребуются антибиотики?
— Это чем же вы укололи палец? Отверткой? На кой черт
вам антибиотики?
— Я говорю — если. Вы разве не знакомы с сослагательным
наклонением? — огрызнулась она.
У ее блузки был вырез той самой глубины, которая мешает
мужчинам сосредоточиться. Анисимов постарался сконцентрироваться на ее лице.
Лицо было вредным. Маленькие ноздри хищно раздулись, глаза сверкали.
— У меня есть мотоцикл, — сообщил он. — Если
вы будете умирать, я довезу вас до местного фельдшера.
— Теперь, когда вы за меня отвечаете, — подвела
она итог, — не забывайте следить за тем, чтобы ваш мотоцикл всегда был
заправлен бензином.
Повернулась к Анисимову спиной и отчалила. Он оторопело
смотрел, как мелькают ее крепкие икры и розовые пятки. Кажется, еще пара дней,
и он разлюбит сидеть во дворе. Может быть, в самом деле начать строить забор?
Пусть подавится своими жасминовыми кустами.
* * *
Корнеев появился, когда на улице было совсем темно. Он
проскользнул в дверь черного хода и крикнул:
— Лайма, я такую штуку придумал!
— Как подсоединиться к Интернету через
канализацию? — сердито спросила она. — Где ты был столько времени? Я
все глаза проглядела!
— Я украл собаку, — сообщил Корнеев, приземлившись
в самом центре белоснежного дивана. Руки у него оказались грязными, как у
трубочиста, и на обивке остались две черные пятерни.
Лайма была так ошарашена его заявлением, что ничего не
сказала по поводу этого безобразия.
— Какую собаку? — изумилась она, прижав к груди
ладони. — Где она?
— Я отвел ее в лес и привязал к дереву.
Целую минуту Лайма молчала, наблюдая за тем, как Корнеев, схватив
черными лапами яблоко с блюда, жадно с ним расправляется.
— Евгений, с тобой очень интересно общаться, —
наконец призналась она. — Никогда не знаешь точно, кто из нас сошел с
ума. — Она потерла виски пальцами и спросила: — С какой целью ты украл
собаку?
— Для тебя, Лайма! — радостно ответил он. —
Неужели ты не понимаешь?
— Если ты украл ее для меня, — осторожно
поинтересовалась она, — то зачем отвел в лес?
— Но если бы я потащил ее сейчас сюда, в дом, она бы
принялась лаять и нас наверняка бы застукали!
— Поэтому моя собака будет жить в лесу, констатировала
Лайма. — Понятно.
Она подумала, что прежде чем связываться с гениями, следует
пройти курс психологической подготовки.
— Считай, что одна подруга у тебя уже есть, —
подвел итог Корнеев. — Правда, я молодец?
— Знаешь что? — рассердилась Лайма. — Когда
мне не с кем будет дружить, кроме собак, я сообщу тебе дополнительно. Объясни
немедленно, что случилось. Внятно объясни! Как это делают обыкновенные люди.
Корнеев с удовольствием облизал огрызок и аккуратно положил
его на салфетку. Вытер руки о себя, испачкав заодно и рубашку, и,
удовлетворенный, откинулся на спинку дивана.
— Рядом с нами находится коттедж Александры Журвиц, то
есть певицы Саши.
— Я знаю, — ответила Лайма.
Она досконально изучила план и запомнила, какая знаменитость
в каком доме проживает. Саша только недавно стала непременной участницей всех
праздничных концертов, проводимых на главных площадках столицы, которые
собирали самых известных артистов эстрады. Подняться на такую высоту считалось
большим достижением, ибо список поющих уже много лет оставался неизменным.
Единственное, что могло по-настоящему удивить, — это порядок выхода
артистов на сцену или «сдохшая» фонограмма.
Логика подсказывала, что сначала человек должен обнаружить в
себе талант и уж потом, совершенствуя его, добиваться известности. Однако Саша
избрала альтернативный путь к славе. Сначала она приняла решение стать
известной певицей и лишь потом начала возводить здание своего таланта.
Поскольку техника идет вперед семимильными шагами, талант вскоре обещал стать
народным.
— У нее была собака, — продолжал свое
повествование Корнеев.
— Ты ее убил, — мрачно закончила Лайма. — В
землю закопал и на камне написал…
— Лайма!
— Почему ты считаешь, что именно собака Саши должна
стать моей лучшей подругой?
