Николай Дюнин выглядел экзотической птицей на заурядном
птичьем дворе. Он был чрезвычайно высоким и ненормально худым, с большими
голубыми глазами навыкате, крупным ртом и острым длинным носом, похожим на
клюв, необходимый для ловли рыб и лягушек. «Оперение» его отличалось
праздничной яркостью и дикостью сочетаний. При этом нельзя было сказать, что он
безвкусно одет или выглядит как клоун. И все же песочный пиджак оказался самой
сдержанной деталью его наряда.
— Лайма! — воскликнул Дюнин таким радостным тоном,
будто они познакомились еще сто лет назад и вот наконец снова встретились —
совершенно случайно.-Как же я рад вас видеть!
— Я тоже очень рада. Вы… Э-э-э… Художник?
— Да, в некотором роде, — согласился Дюнин.
— Когда заканчиваете дом?
— Уже закончил, — возвестил он. — Завтра мы с
Леночкой все подчистим и — милости просим на новоселье. Мне просто не терпится
представить работу на суд публики. Я применил совершенно новый подход к
организации пространства. Обычно я покупаю старые дома и привожу их в порядок.
Но этот коттедж был маленьким капризом Леночки…
«Да уж, — подумала Лайма. — Маленькие женские
капризы зачастую ведут к большим финансовым проблемам».
Вечер проходил приятно. Лайма вовсю флиртовала с мужчинами,
стараясь при этом не слишком разозлить женщин. Один секс-символ Егор Остряков
реагировал на нее вяло, и Лайма теперь точно знала, почему.
Саша пришла самой последней и сразу принялась за шампанское.
Вчерашняя ночная прогулка никак на ней не отразилась. Один раз она даже
упомянула, как сладко спала прошлой ночью. Беседуя с ней обо всяких пустяках,
Лайма тем не менее постоянно ломала голову — что означало это ночное купание и
пакет, который певица унесла с собой? Спросить в лоб? Но тогда Саша узнает, что
за ней следили. Что же все-таки она из воды доставала? Нет, в лоб спрашивать
нельзя. Нужно наблюдать, собирать, факты и фактики, подмечать всякие нелепости,
запоминать случайно оброненные слова.
Дождавшись подходящего момента, Граков повел гостей в
библиотеку, где вдоль одной из стен на стеллажах стояли не книги, а разные
диковинки, которые хозяин привез из своих путешествий по свету. Здесь были
дротик с ядовитым жалом и веер из перьев пеликана, чаша, обнаруженная в древнем
захоронении, духовая трубка, вырезанная из красного дерева, и пояс, вышитый
женщинами племени с непроизносимым названием, а еще выгоревшая шляпа старого
морехода, фляга, сделанная из незнакомого европейцам растения, и много чего
еще.
— Просто глаза разбегаются! — прошептала Саша и
потрогала пальчиком совершенно пиратский с виду пистолет.
— А это что за фотографии? — заинтересовалась
Лайма, обнаружив на стене несколько рамок. — Это вы снимали во время своих
поездок?
— Я называю их экспедициями, — улыбнулся Граков.
Взял Лайму под руку и подвел поближе.
— Барр-эд-Дахра, — прочитала она. — Звучит
волшебно.
— Это всего лишь полуостров. Он отделяет лагуну Манзала
от Средиземного моря. В Египте невероятно красиво, я бывал там много раз.
— А это? — спросила Венера, положив ладошку
Гракову на плечо.
Он не стал делать вид, что не заметил ее поползновений. Снял
игривую ручку и дружески сжал в своих ладонях. Это был такой хороший, спокойный
жест, что Лайма еще больше его зауважала.
— Это Перт, — ответил он. — Город на берегу
Индийского океана. В будущем году я собираюсь еще раз побывать в Австралии. Это
очень… упрямый материк. С одного раза его не одолеть.
— С кем вы здесь сняты? — заинтересовался
Остряков. Или сделал вид, что заинтересовался. По мнению Лаймы, актер слегка
побаивался Гракова. Или ей только казалось?
— Это мой друг и, можно сказать, соратник, Гюнтер
Браун. Он сопровождал меня в большинстве экспедиций.
— А где он сейчас? — поинтересовалась Леночка,
отчаянно теребя свою розу.
— У себя дома, в Вуппертале. Он живет в Германии.
— Давно хотел спросить… — Анисимов долго собирался с
силами, но все-таки не выдержал и напал на Лайму. — Вы не занимаетесь
альпинизмом?
Они уже вернулись в гостиную и сгрудились возле стола,
приступив к закускам. Их приготовила неутомимая Анастасия Пална, экономка Саши,
которую певица одолжила соседу на один вечер.
— Альпинизмом? — изумился за Лайму Чуприянов, ни
на шаг не отходивший от новой знакомой с самого начала вечеринки.
— А самолеты умеете поднимать в воздух? — не
отставал он. — Дело в том, что у вас есть все задатки для того, чтобы
выполнять мужскую работу. Вы не знаете жалости и не ведаете сомнений.
Лайма поняла, что Анисимов никак не может забыть ее драку с
«Альбертом». Вероятно, потрясение было слишком сильным. Его просто распирало
желание как-нибудь ее уколоть.
— Неужели вы феминистка? — оживился Остряков и
положил Лайме на тарелку маринованный гриб.
— В сущности, что такое феминистка?.. — светским
тоном начала Венера с подачи мужа.
Но Анисимов не дал ей закончить. С Лаймой он желал
разобраться до конца и единолично:
— Это такая женщина, которая принимает комплименты за
издевательство, а проявление вежливости со стороны мужчин — за покушение на
свою независимость.
Граков рассмеялся и поднял бокал:
— За феминисток!
— Так вы в самом деле феминистка, Лайма? — не дал
замять тему настырный Дюнин. Если он и обладал тонкостью, то никак не душевной.
— Как скажете, — кокетливо ответила она. — А
что? Разве я не могу быть феминисткой?
— Конечно, нет! —рассмеялся Чуприянов. — Феминистки
— брр! — отпугивают мужчин. А у вас, дорогая, похоже, нет недостатка в
поклонниках.
— Она самая настоящая феминистка, — отрезал
Анисимов.
Лайма вынуждена была констатировать, что он выпил лишнего.
Нехорошо. Еще не хватало, чтобы они сцепились. Тут же вспомнила, для чего сюда
явилась. В сущности, стычка лично из-за нее — это просто находка. «Черт с ними,
пусть ссорятся! — решила она. — Пусть даже подерутся, я не против».
— При чем здесь поклонники? — громко спросила
Саша. — Моя лучшая подруга — феминистка. А у нее было уже четыре мужа.
— Ничего удивительного, — парировал Анисимов, в
упор глядя на Лайму. — Дело в том, что на мужчин феминистки действуют так
же, как вирусы на клетки организма — поражают слабейших. И если уж речь зашла о
мужьях, то важно не их количество, а их качество.
Граков расхохотался. Ему нравился Анисимов, нравилась Лайма,
нравился сам этот вечер, когда он мог расслабиться и думать только об
удовольствиях.
— Я знаю, кто такие феминистки, — встрял
Дюнин. — Это женщины, которые находят в мужчинах одни только недостатки.
