Что касается этих самых партнеров, то они, кроме боли и паники, пока ничего не испытывали. А как иначе? По десятку резиновых пуль в тело любого заставят отвлечься от всего на свете. То, что бандиты еще живы, не сразу дошло до повольников, и один из них, первым отойдя от шока, потянулся к кобуре.
– Не балуй, парень, – спокойно сказал Баламут и направил ствол карабина на торопыгу.
В ответ повольник тут же высказал претензию, хорошо хоть пистолет оставил в покое:
– Вы че творите?!
Этот же вопрос бы написан на лице Корнея, но остался невысказанным. Повольник успел понять, что смертоубийства так и не случилось:
– Если интересно, можешь сходить вон в тот коридорчик. Там лежат еще шестеро таких же. Думаешь, они спешили сюда со стволами в руках, дабы поздравить тебя с удачной сделкой?
Проясняя ситуацию для нервных повольников, Баламут не забывал стягивать хомутами руки стонущих бандитов.
Я же достал телефон:
– Пан, мухой сюда.
– Принял, шеф, – отозвался в динамике голос Анджея.
Затем я подошел к чуть перекошенному столу и заглянул внутрь чемоданчика. Там в трех параллельных выемках, вертикально, чтобы легче было считать, разместилось двадцать четыре пластины. Одна из них легко вышла из выемки. Это был вытянутый шестигранник с рунами и цифрами. Монету в две тысячи червонцев мне еще видеть не доводилось.
– Нам пора, – закрыв чемоданчик, сказал я. – Корней, отпускай такси. Поедем на броневике.
– Хорошо, – кивнул уже полностью пришедший в себя повольник.
Троица его коллег все еще не определилась с манерой поведения и мялась возле своего ящика.
Когда мы выходили на крыльцо, такси уже исчезли за поворотом, а броневик как раз подъезжал к куполу.
Молодые повольники залезали в бронированную машину с явной опаской. На месте штурмана, рядом с водителем сидел напряженный Вадик. Я не стал его прогонять и уселся в кресло стрелка.
В салоне воцарилась тишина. Каждый думал о своем, да и мне нужно было расставить все по своим местам. С одной стороны, мы провели успешную операцию и не только подтвердили наш статус в общине повольников, но сделали неплохую заявку на будущее. С другой стороны, еще один враг нам ни к чему. Так что этот чемоданчик в моих руках явление временное.
То ли заметив мой взгляд на кейс, то ли просто потеряв терпение, Митяй выдал неожиданное заявление:
– Как будем делить хабар?
– Закрой пасть! – взъярился сидевший рядом с ним Корней и отвесил парню звонкий подзатыльник, сбив блатной котелок на пол салона.
– Но… – попытался что-то возразить Митяй.
– Захлопнись, кому я сказал, и не открывай рот, пока не разрешу. Даже дыши через нос. – Осадив коллегу, старый повольник повернулся ко мне. – Олегыч, я не думал…
– Проехали, – прервал я покаянную речь повольника. – Все накосячили. Ты – потому что скрыл информацию, а мы легкомысленно сунулись без должной подготовки. А касаемо денег сделаем так.
Положив чемоданчик на колени и открыв его, я забрал оттуда пять пластин и переместил их в просторный карман плаща. Еще пять, нагнувшись, протянул Корнею. А затем закрыл кейс и перебросил его Митяю.
Поначалу молодой повольник исторг волну радости и жадного предвкушения, но в процессе дележа в нем начало нарастать удивление. Парень он не совсем глупый и, получив львиную долю, заподозрил неладное.
– Корешки в порядке? – спросил я Корнея, решив в зародыше убить вопросы, которые наверняка возникнут в голове Митяя.
– Абсолютно. Высший сорт, – уверенно заявил Горохов и глянул на младшего коллегу с намеком на то, что если там найдется хоть малейший изъян, то ему лучше просто повеситься. Опытный повольник быстро понял, к чему идет дело. – Будешь договариваться?
– Да, – кивнул я. – Лишний враг нам ни к чему.
Это азы прикладной конфликтологии, из-за незнания которых погорело множество людей. К примеру, если заявить кому-то, что он тебе должен некую сумму без логических обоснований, то получишь врага, который рано или поздно отомстит. А вот если затребовать процент от дохода, добавив разумные пояснения, финансово пострадавший человек может воспринять это как часть закономерной бизнес-схемы. Я вполне мог бы отдать Митяю половину денег и сказать, что именно такую цену он получит у законопослушных покупателей. Вместо этого закрыл сделку по наиболее выгодной для него цене, а себе забрал процент за защиту. Похожим образом собираюсь поступить и с главарем зельеваров.
Впрочем, одну ошибку я все же допустил – сказался откат от нервного напряжения боя. Долю Корнея Митяй должен был отдать сам. Вспышки недовольства и раздражения, прорывавшиеся сквозь защиту амулета молодого повольника, подтверждали мою догадку, но тут уже ничего не изменить.
Что касается моего друга Баламута, то он вообще не реагировал на происходящее и, кажется, даже задремал. Мы наконец-то пришли к консенсусу – в нашей спарке он отвечал за боевую тактику, оставив мне все вопросы стратегии и планирования.
Когда приехали домой, сразу попрощались с молодежью и перебрались в столовую. Ящик с корнями оставили в броневике. Что-то мне подсказывало – очень скоро он нам понадобится.
– Ты же понимаешь, что они припрутся сюда? – уточнил я у Корнея, закусывавшего водку каким-то странно разноцветным, но наверняка вкусным салатом от дядюшки Чхана.
– Конечно, понимаю, но беспределить на Бесшабашке точно не рискнут. Если, конечно, их главарь не полный отморозок. Охрана у нас поставлена на совесть, так что не прошляпят.
Говорил повольник уверенно, но, замолчав, все же задумался. Прожевав остатки салата, он достал телефон:
– Позвоню на всякий случай старикам. А то, сам понимаешь, возраст и все такое. Еще прибегут впопыхах да в одном исподнем, а на улице мороз.
Не знаю, кому там звонил Корень, но, когда мы, поднятые по тревоге, подъехали к северной окраине Бесшабашки, там образовалась самая настоящая стрелка в лучших традициях лихих девяностых. Ну или, как говорят местные, лихих пятидесятых – тех самых, во время которых снискал свою славу головоруба мой друг барон Майер. У Беловодья свой счет времени и свои вехи истории.
Дорогу, ведущую в квартал повольников, перекрывал целый затор из двух десятков легковушек и микроавтобусов. Их пассажиры числом под сотню разошлись, как им казалось, в тактически грамотном построении. Вперед вышел мужик в наряде, очень похожем на то, что носили мы с Геной. Не удивлюсь, если шили их одни и те же скорняки. Выглядел он как вставший на задние ноги дикий кабан – бандюган в классическом виде.
В отличие от прикрытия главаря повольники вели себя более спокойно, хоть и было их едва три десятка. Впрочем, сколько еще сидят в соседних домах и лежат на крышах строений чуть подальше с охотничьими карабинами, которые в их рукам мало чем уступят снайперским винтовкам, сказать было трудно.
