– Исаак! – рявкнул Кроуэлс.
Арент сообщил старшему помощнику о загадочном фонаре, и тот позвал капитана. Не протрезвевший Кроуэлс был не в духе и хотел спать, но никак не мог допустить, чтобы кровь Сэмми обагрила кинжал Ларма, – а именно так обычно заканчивались ссоры с его старшим помощником.
– Я – старший помощник капитана, – прошипел Исаак Ларм. – И не потерплю, чтобы какой-то узник смотрел на меня свысока.
– Я и не собирался, – ответил Сэмми, будто удивляясь, что его слова кого-то могли обидеть.
– Исаак – мой лучший старший помощник, – сказал капитан, все еще глядя на фонари, и мрачно добавил: – И единственный, кроме меня, человек, способный сладить с нашим негодяем-боцманом.
– Что вы думаете про фонари, капитан? – спросил Арент в надежде сменить тему, пока Сэмми окончательно не разозлил Ларма.
– Это не пираты, – сказал капитан, почесывая рыжие бакенбарды. – Кто бы это ни был, он хочет, чтоб мы знали о его присутствии. Пираты подходят тихо и не нападают на конвои. Выбирают одиночные корабли.
– Может, какой-нибудь заплутавший корабль из Батавии? – предположил Ларм, касаясь своего амулета в виде половинки лица.
– Возможно. – Кроуэлс провел рукой по волосам, картинно поигрывая мускулами.
Он явно был из тех мужчин, которые любуются собой и не упускают возможности покрасоваться перед другими.
– Ларм, не спускай глаз с кораблей, – продолжал Кроуэлс. – Никому не говори. Не хватало еще, чтобы поползли слухи и началась паника. Может, это пустяк, но если что-нибудь изменится, сразу докладывай мне.
– Есть, капитан.
– И первым делом с утра пусть дозорный посмотрит, что у них за флаг, – велел Кроуэлс.
– Будет сделано, капитан, – ответил Ларм.
Все разошлись по своим делам; Арент повел Сэмми обратно к носу корабля.
Как только они отошли подальше, Сэмми ткнул Арента локтем в бок:
– Амулет Ларма видел?
– Еще днем, – подтвердил Арент. – Треснутая деревяшка на веревке, а что?
– Вторая половинка лица. Первую сжимал в руках Боси тогда в порту. Края совпадают.
Вряд ли Сэмми успел как следует разглядеть амулет Боси, но Арент не сомневался, что друг прав. Сэмми обладал еще одним даром – никогда ничего не забывал. А может, это было проклятье, а не дар. Он помнил каждый разговор, каждую решенную им загадку, место и время каждого обеда.
Завидный дар, только Сэмми был не из тех, кому стоило завидовать.
«Прошлое ранит», – сказал он однажды.
Воспоминания кололи сердце, словно цветочные шипы – детские пальчики. И каждое ранило до крови. Неудивительно, что Сэмми жил по принципу: «Спеши вперед и никогда не оглядывайся».
Сзади раздался визг. Исаак Ларм тащил к фонарю молодую девушку. Она была крепко сбитая, сильная и высокая по сравнению с карликом, так что он едва ее удерживал.
Чертыхаясь, он ударил ее кулаком под дых, отчего она перестала сопротивляться, и швырнул на палубу перед Кроуэлсом.
Арент подался было вперед, чтобы помочь ей, но Сэмми схватил его за руку и предостерегающе покачал головой.
– Ты же воспитанница пастора, верно? – удивился Кроуэлс. – Что ты тут делаешь после полуночи? Это опасно.
– Меня зовут Изабель, – бросила девушка, все еще тяжело дыша, и сердито зыркнула на карлика.
– Имя хорошее, но ничего не объясняет. – Кроуэлс опустился на корточки рядом с ней. – Зачем ты тут рыскаешь в темноте, Изабель?
– Просто гуляла, а он меня напугал, – выдохнула девушка, поглаживая живот. – Больше ничего.
– Скорее, подслушивала, – осклабился Ларм, заслужив еще один негодующий взгляд Изабель.
Кроуэлс шумно выдохнул:
– Корабельные правила придуманы ради вашей безопасности. И нашей тоже. – Он зловеще улыбнулся. – В основном ради вашей. Разговор был личный и должен таковым оставаться. Если о нем узнают, я сразу пойму, кто виноват, ясно?
Кивок Изабель выражал одновременно и согласие, и жгучую ярость.
– Тогда уходи отсюда, – велел Кроуэлс. – И чтобы больше я тебя здесь не видел в такой час.
Недобро глянув в сторону грот-мачты, Изабель поднялась и пошла обратно в кубрик.
Никто не заметил, как в темноте по палубе скользнула какая-то тень.
21
Восьмой фонарь исчез за несколько часов до рассвета.
Боясь нападения, Исаак Ларм вызвал капитана Кроуэлса, а тот приказал всем встать к орудиям. Кораблям флотилии было отдано распоряжение готовиться к бою; Йоханнес Вик пинками будил матросов и, в чем были, тащил их наверх.
Якоря подняли, паруса спустили, готовясь к маневру, из пушек вытащили пыжи, а из-под колес убрали клинья. Матросы выкатывали из порохового погреба бочонки с порохом, засыпали его в стволы пушек и утрамбовывали.
Не участвующие в спешных приготовлениях пассажиры сбились в кучку в ожидании первого залпа. Сара в каюте прижимала к себе дрожащую Лию и шептала ей на ухо ободряющие слова. Кресси обнимала Маркуса и Осберта и пела им песенки.
Пастор с Изабель молились. Арент стоял на шканцах. Он не привык поворачиваться спиной к врагу, каким бы грозным тот ни был.
Генерал-губернатор, по обыкновению, проснулся рано, поработал за письменным столом и отдал распоряжения гофмейстеру. Только по легкому дрожанию пера в руке можно было заподозрить что-то неладное.
В темноте «Саардам» походил на ощетинившегося кота. Два часа на корабле ожидали нападения, затем страх сменился недоумением и, наконец, скукой. Светало, ночная тьма стала пепельно-серой мглой и вскоре окончательно рассеялась.
Дозорный взобрался на снасти и, приставив ладонь к глазам, тщательно оглядел море вокруг.
– Нет корабля! – прокричал он вниз Кроуэлсу и старшему помощнику. – Он исчез, капитан!
22
Сара проснулась от резкого стука в дверь и машинально нащупала кинжал под рукой. Она уснула у стола, дожидаясь, не появится ли прокаженный, и теперь сидела в одной ночной рубашке. Рыжие кудри растрепались, на носу и щеках проступила россыпь веснушек.
Лия едва слышно посапывала в кровати.
В дверь снова постучали.
– Войдите, – сказала Сара.
Доротея с кружкой ягодного чая остановилась на пороге каюты и с неодобрением огляделась.
– Из каюты виконтессы Дилвахен слышался странный шум, – сказала она, поставив кружку на стол.
В чае плавали пунцовые батавские ягоды. Их в семье особенно любили, так что Сара распорядилась взять немного с собой.
– Странный шум? – переспросила Сара, плохо соображая спросонья.
