Констебль кивнул, явно довольный, что это теперь не его забота.
Арент уже чувствовал боль в спине, но следующий бочонок оказался совсем легким.
– Пустой, – сказал Арент.
– Вон к тем кидай. – Констебль махнул рукой на три бочонка, валявшихся в углу. – Наверное, кто-то из юнцов перепугался и напихал пороху в пушку прежде приказа. – Он хихикнул. – А потом встал с первыми лучами солнца, чтобы порох из пушки выгрести и в море выбросить, пока никто не обнаружил. А то не избежать порки.
Арент швырнул пустой бочонок в угол, а констебль с размаху взгромоздил босые ноги на сундук с Причудой, так что игральные кости на нем подскочили.
– Знаешь, что это? – поинтересовался констебль. – Не хотелось вчера спрашивать, пока тут Вос околачивался. Он похож на ожившего мертвеца.
– Сундук, – ответил Арент, поглядев на деревянную крышку.
– Сундук, да не простой. Гофмейстер Вос его уже дважды проведывал под разными предлогами, – проницательно заметил констебль. – Должно быть, внутри какая-то важная штука. – Его глаза хитро сверкнули. – И ценная.
– Еще скажи, что ты не пытался его открыть, – заметил Арент.
Корабль слегка накренился, выправляя курс.
– Заперт, а те деньки, когда я любой замок вскрывал, уж давно прошли, – ответил констебль, почесывая культю.
Арент пожал плечами:
– Не того спрашиваешь. Мне никто не говорил, что там, а я и не интересовался. Но этот груз настолько ценный, что, когда его украли, генерал-губернатор вызвал на поиски Сэмюэля Пипса из Амстердама.
– И тебе не любопытно, что внутри?
– Любопытство – это по части Сэмми, – ответил Арент. – До вчерашнего дня моей работой было молотить кулаками того, на кого он укажет. Кстати, ты слышал когда-нибудь слово «лаксагарр»?
– Не-а.
– Может, ты хотя бы знаешь, что значит, если моряки носят половинки одного амулета? – спросил Арент, вспомнив, что, по словам Сэмми, половинчатое лицо у Ларма совпадает краями с амулетом Боси.
– Ага, – ответил констебль. – Это значит, что они повенчались.
– Повенчались?! – Брови Арента удивленно поползли вверх.
– Не как на суше, а по-морскому, – пояснил констебль. – Если один умирает во время плавания, второй получает его жалованье, трофеи и посмертный дар. Ну это не значит, что они спят в одной койке и все такое, хотя, надо сказать, всякое бывает.
– То есть это означает близкие отношения.
– Точно, – согласился констебль. – Такой обряд с первым встречным совершать не будешь. Не того выберешь, тебя ночью прирежут, а денежки прикарманят.
Арент вытер пот со лба.
– А с чего ты вдруг такой разговорчивый? Остальные матросы скорее мне в лицо плюнут, чем скажут что-нибудь.
– Хороший вопрос. – Констебль беззубо осклабился. – Вижу, ты наконец разобрался, что к чему на галеоне. Что солдаты, что матросы – порох, от любой искры взрываются. Так было, и так будет. Эти ребята ненавидят тебя, Хейс. – Констебль коснулся локона на веревочке у себя на шее. – А я – нет. Стар я слишком, чтобы мне указывали, кого ненавидеть. Я просто хочу домой к дочерям, с внуками поиграть, грязь на дорогах помесить еще немного. И если какой-то ублюдок пытается потопить этот корабль, то я встану на сторону того, кто его остановит, будь то моряк или чертов солдат.
– Подскажи тогда, как разговорить Вика. Он неспроста отрезал язык Боси и наверняка знает, что такое лаксагарр.
Констебль сокрушенно покачал головой и задумался:
– Забавно, а ведь с Виком я, пожалуй, могу тебе пособить. Открой-ка вон ту дверь.
Арент открыл, и констебль сунул голову внутрь.
– Каютный юнга тут? – прокричал он, приложив руку к уху. Ответа не было. – Знаю, что тут. Один из вас, мелких паршивцев, всегда тут в темноте прячется, от работы отлынивает. Ну-ка, живо вылезай.
Послышались робкие шаги, и в двери показалось юное испуганное лицо.
– Позови-ка мне Вика, – скомандовал констебль. – Он в своей каюте. Скажи, что констебль зовет по срочному делу.
– Что ты задумал? – спросил Арент, но констебль снова покачал головой, видимо размышляя, что сказать Вику.
Ждать пришлось недолго.
– Ты что себе позволяешь?! – взревел Вик издалека, тяжело топая по палубе. – Звать меня удумал! Да как ты смеешь…
Боцман, похожий на разъяренную гору, ввалился в пороховой погреб, сжав кулаки и тяжело дыша. Когда Арент чуть не схватился с ним прошлой ночью, то в полутьме не разглядел, какой он крупный, сейчас же в освещенном кубрике Вик казался огромным. Ниже Арента, но почти такой же широкоплечий, мощные руки и ноги, лысая голова, бочкообразное туловище… Он был похож на огромный валун в забрызганных мочой штанах.
Перепугавшись, констебль соскочил со скамьи, отполз к двери и закрыл голову руками.
Вик уже собирался схватить беднягу за шиворот, но Арент с грохотом захлопнул дверь у него за спиной:
– Это не он звал, а я.
Вик крутанулся к нему, выхватив кинжал быстрее, чем волк раскрывает клыкастую пасть.
– Не надо, Йоханнес, – взмолился констебль, все еще пытаясь отползти как можно дальше от разъяренного боцмана.
Арент перевел взгляд с щербатого лица Вика на кинжал, потом обратно.
– Что означает лаксагарр? – спросил он. – И почему ты отрезал Боси язык?
Вик моргнул и недоумевающе уставился на него, потом на констебля:
– И ради этого ты меня разбудил?
– Я тебя разбудил, потому что у меня возникла мысль, – сказал констебль.
– Я с вами понапрасну трачу время.
– Вы будете драться, и Арент проиграет.
Глаза Арента сузились от удивления. Констебль наконец отошел от стены и заговорил таким тоном, будто успокаивал взбесившегося быка в поле:
– Боцманов не назначают, ими становятся самые сильные, и слышал я, что уже есть желающие перерезать тебе глотку. – Констебль нервно облизал губы. – Так покажи всем свою силу. Уложи Арента на лопатки, и тебе будут подчиняться беспрекословно, сам знаешь.
Выражение лица Вика изменилось. Эта мысль явно пришлась ему по душе.
– Ты сам говорил, что это твое последнее плавание, – продолжал констебль. – Что тебе надо кормить голодные рты, а денег не хватает.
– Поболтай еще про мои дела, и я тебе кровь пущу! – прорычал Вик, но было ясно, что он прикидывает выгоду.
Арент осознавал, какое впечатление его размеры производят на окружающих, и научился предугадывать, когда соперник трусливо отступит, а когда пойдет на него с кулаками в обиде на то, что Арент не хочет уменьшаться в его присутствии.
Вик расчетливо оглядел Арента, отметив, что он пригибается, чтобы не задеть потолок, и полностью заслоняет собой дверной проем, и спросил, почесывая ухо грязным пальцем:
