Вик с хитрой ухмылкой обшарил каюту. После прошлых злоключений демоны его не страшили. Не осталось пороков, которым он не предавался, и соблазнов, которым он не уступал. В прежней жизни он испробовал все возможные гнусности и знал, что попадет в ад. Но с тех пор все изменилось.
Казалось, тишина стягивается в одну точку.
– Чего ты желаешь?
– То, что ты мне отдашь. – Вик снова коснулся повязки на глазу. – Старый должок.
Изабель повернулась на другой бок и оказалась лицом к лицу со спящей Доротеей. В свете полной луны та казалась феей – вот-вот проснется и предложит исполнить заветное желание.
Днем горничная перенесла свой тюфяк поближе к Изабель, сказав, что ей будет спокойнее видеть рядом дружелюбное лицо. Изабель сразу поняла, что она лжет. Доротея сама говорила, что есть лишь два типа лжи. И эта была слишком явная.
Наверняка Доротею подослала Сара.
На верхней палубе пробили две склянки. За деревянной перегородкой с ворчанием просыпались матросы. По трапу загрохотали шаги – менялась вахта.
Поглядывая на Доротею, Изабель неслышно встала. Из коек и с тюфяков доносился храп, кто-то бормотал во сне. Свет проникал только из-под двери в пороховой погреб, где что-то тихо напевал констебль.
Изабель корила себя за то, что наткнулась на него прошлой ночью. Скорее всего, именно поэтому Доротея теперь спала рядом. Изабель дала себе слово, что сегодня будет осторожнее. По-другому нельзя, иначе придется прекратить вылазки.
Бросив последний настороженный взгляд на Доротею, она незаметно спустилась в трюм.
Сара вышла в коридор, намереваясь проверить, как там Лия, но тут из соседней каюты выбежала Кресси и со слезами бросилась ей на шею.
– Я слышала шепот Старого Тома, – рыдала она, испуганно прижимаясь к подруге.
– И я, – ответила Сара, все еще дрожа. – Что он тебе обещал?
– Что мальчиков пощадят, если я убью твоего мужа! – Кресси вдохнула поглубже. – А от тебя чего хотел?
– Того же самого, – ответила Сара. – И даже сказал, как именно это сделать.
– Кинжал под кроватью, – повторила Кресси в ужасе. – Но если Старого Тома призвал твой муж, почему он хочет его убить?
43
На рассвете Арент наконец вернулся к себе с четками отца на запястье. Рейньер ван Схотен кричал, что надо выбросить их в воду, мол, они прокляты, но Сэмми сказал, что четки важны для расследования. Он не высказал предположений о том, откуда они взялись на «Саардаме». По словам дяди, четки служили доказательством, что убийца выполнил уговор и расправился с отцом Арента. Последним их владельцем был Каспер ван ден Берг. Но как они попали в хлев?
Сэмми любил такие загадки, Аренту же всегда казалось, что он ворочает одну и ту же глыбу, надеясь найти под ней нечто новое.
Одинокий луч восходящего солнца обдал шею теплом. На палубе отвязывали шлюпку. Рейньер ван Схотен велел передать ближайшему кораблю, что флотилия повернет обратно, как только будет получен приказ от генерал-губернатора. Тот корабль отправит шлюпку к следующему, и так далее по цепочке, пока не будут оповещены все остальные галеоны.
Матросы отвязывали шлюпку, переговариваясь про ночное нападение корабля-призрака и про дьявольскую метку. Происшествие уже обросло слухами. В рассказах восьмой фонарь стал неясным зловещим видением, а не просто кораблем вдалеке, а его команда якобы состояла из душ погибших моряков. На палубе «Саардама» появлялась огненная метка Старого Тома, око якобы подмигивало и било хвостом, а затем исчезло.
Арент слушал эти россказни, пока шел к себе. Отдернув ширму, он изумленно уставился на койку.
Удивление быстро сменилось яростью. Кто-то перепутал его койку с гальюном.
На палубе захохотали. Вик с товарищами сидели на снастях и глумливо усмехались. Вот, значит, на что придется жаловаться Ларму.
– Нельзя было придумать что-нибудь не такое вонючее? – пробормотал Арент.
На шканцах он с ходу заявил Ларму:
– Хочу вызвать обидчика на бой.
Ларм чуть не задохнулся от возмущения:
– Откуда ты прознал про наш морской обычай?
– А это важно?
– Вообще нет, но на этом корабле у всех обид хватает, ты-то чем особенный?
– А говорят, что пожаловаться может каждый.
– Только матросы, – прибег Ларм к последнему аргументу, оглядываясь, не слышит ли кто.
– Вчера мушкетер дрался с матросом, – возразил Арент.
– Из-за чертового рубанка, смех, да и только, – сдался Ларм. – Тебя-то кто оскорбил?
– Йоханнес Вик.
Ларм недоверчиво уставился на него:
– Из всех, кто есть на корабле, ты выбрал в соперники Йоханнеса Вика?
– Он напрашивается на драку.
– Какие доказательства?
– Только смех.
Ларм глянул на снасти и свистнул. Боцман с впечатляющим проворством спустился, все так же глумливо усмехаясь.
– Ты насрал в койку этому верзиле? – спросил его Ларм.
– Нет, не я, – ответил Вик.
– Тогда пожмите руки и мирно разойдитесь, – потребовал Ларм.
– Хочу с ним драться, – упрямствовал Арент. – По морскому обычаю, на баке.
– Другого наказания он не понесет, – предупредил Ларм. – У тебя нет доказательств, так что я не могу…
– Наказания?! – недоверчиво воскликнул Вик. – Да его размеры уже наказание.
– Полно тебе, ты тоже не маленький, – возразил Ларм. – Это все равно как если бы грот-мачта и бизань-мачта пошли друг на дружку.
Вик отшагнул, примирительно взмахнув руками:
– Ты что, не слышал, какая о нем молва идет? Он же герой битвы при Бреде. В одиночку сборол всю испанскую армию.
– Об этом надо было думать, прежде чем срать в его койку. Что, потерпеть не мог?
– Давай фору, – упрямо потребовал Вик. – А то не буду драться.
Ларм зыркнул на него:
– Он требует возмездия.
– А я говорю, что ничего не делал. Ты без доказательств отправляешь меня драться с медведем. Где ж тут справедливость?
Ларм почесал подмышку, очевидно жалея, что не успел вовремя уйти спать.
– И чего ты хочешь? – спросил он.
– Драться на ножах.
Арент внутренне похолодел. Почему Вик нарушает уговор? В драке на ножах поддаться гораздо сложнее. И крови будет гораздо больше.
Угольно-черный глаз боцмана буравил его взглядом.
– Что скажешь, солдат? Так справедливо?
– Ладно, давай на ножах, – согласился Арент, не зная, как отвертеться. – Когда?
