Силу и значение Кронштадта руководство РКП(б) всегда прекрасно понимало, никогда о нем не забывая. Да и сами кронштадтцы забыть о себе не давали никому. После переезда Совнаркома в Москву руководители партии большевиков при каждом посещении Петрограда в обязательном порядке приезжали в Кронштадт, чтобы засвидетельствовать там свое внимание и почтение. Это стало настоящим ритуалом. Так, секретарь ЦК РКП(б), председатель ВЦИК Я. М. Свердлов, выступая в Петроградском клубе моряков в ноябре 1918 года, выразил уверенность, что «моряки Балтийского флота по примеру своей постоянной революционной деятельности будут с той же энергией продолжать новое строительство нового социалистического строя». М. И. Калинин, прибывший в декабре 1919 года в Петроград для вручения городу ордена Красного Знамени, не преминул посетить Кронштадт, где выступил на многотысячном митинге гарнизона крепости. «…Кронштадт, – говорил Калинин, – особенно ненавистен мировой контрреволюции. Кронштадт – ключ Петрограда… И поэтому вполне естественно, что каждый рабочий, каждый красноармеец, каждый матрос должен постоянно чувствовать и думать, что они здесь находятся на самом почетном и вместе с тем на самом ответственном посту российской революции». Побывав в 1919 году в Питере, встречался с матросами и В. И. Ленин. 23 октября 1920 года Ленин вынес вопрос о защите морских границ на заседание Совета Труда и Обороны, где было принято его предложение о форсировании работ по восстановлению Балтийского флота.
Однако к этому времени воспитательно-пропагандистские вояжи большевистских руководителей и кабинетные планы на матросов особого впечатления не производили. Это в далеком 1917 году матросов можно было очаровывать на митингах пламенными речами, в конце 1920 года матросы революции верили уже только конкретным делам. Таким конкретным делом, которое могло в один момент снять все возникшее напряжение в настроениях кронштадтцев, могла быть отмена ненавистной продразверстки, но, поглощенные внутренними разборками и бесконечными дискуссиями большевики, затягивали это решение, дождавшись, когда весь накопившийся негатив вырвется наружу.
В конце 1918 года комиссия Реввоенсовета Республики провела проверку Балтийского флота. Выводы проверки были самыми удручающими, так как вскрылись серьезные просчеты в комплектовании и учете личного состава, организации службы и боевой подготовки, на кораблях и в частях не было четкого разграничения функций между командным составом и различными выборными организациями. Впрочем, ни для кого это не было новостью, так как с момента Февральской революции командиры не обладали никакими реальными дисциплинарными правами, их полностью подменяли судовые комитеты и общие собрания. При этом судовые комитеты активно вмешивались во все, вплоть до того, что самостоятельно комплектовали команды без санкции вышестоящих инстанций: кого хотели – брали к себе на корабль, кого не хотели – выгоняли. В своих выводах комиссия констатировала, что уровень организации Балтфлота отстал от уровня, достигнутого в армии, и находится в стадии «разрушения» старых форм, а не созидания новых.
По итогам проверки Реввоенсовет Республики предложил Революционному Совету Балтийского флота обеспечить соответствие организации флота принципам, на основе которых строилась регулярная РККА. По аналогии с Красной армией отныне вся власть на кораблях, в частях и соединениях Балтфлота должна принадлежать командиру и комиссару, а не главенствующим с 1917 года судовым комитетам. Теперь же никакой судком не был вправе затруднять работу командиров и комиссаров и «вносить многовластие в управление». Реввоенсовету флота предлагалось в недельный срок назначить комиссаров на все корабли и части (до этого комиссары были лишь на действующих кораблях), отменить практику выборов комиссарского состава, упразднить все судовые комитеты, ликвидировать бюро найма и учета моряков с передачей его функций штабу флота, произвести точный учет всего личного состава. Надо ли говорить, что отказ от главного революционного заввоевания матросов – от судкомов, был воспринят большинством братвы, как измена большевиков делу революции и возвращение к старым царским порядкам. На этой почве началось противостояние основной матросской массы с членами судовых большевистских организаций, которые в силу партийной дисциплины должны были всемерно поддерживать комиссаров и командиров.
А наступление на матросскую демократию продолжалось. Приказом по РККФ от 5 февраля 1919 года был образован политотдел Балтийского флота. Из приказа: «В целях руководства всей политической жизнью Балтийского флота, постоянного над ней контроля, усиления и укрепления революционной дисциплины и боевых качеств личного состава флота, а также для централизации, объединения и повышения уровня агитационно-просветительской работы на флоте при Революционном совете Балтийского флота учреждается Политический отдел Балтийского флота…» В Положении о политотделе указывалось, что он направляет всю политическую жизнь флота, содействует укреплению рядов партии и организации во всех частях ячеек РКП(б), поддерживает постоянные связи с местными и вышестоящими партийными органами, возглавляет агитационно-пропагандистскую и культурно-просветительную работу. 22 февраля 1919 года было создано политическое отделение Кронштадтской военно-морской базы, возглавившее руководство партийно-политической работой и крепости и на базировавшихся в Кронштадте кораблях. Теперь о демократических временах, когда флотом управлял никому не подчиненный знаменитый Центробалт (избранный самими матросами и поэтому подотчетный только им), можно было только вспоминать…
Деятельность нововведенных политорганов была направлена на повышение боеспособности кораблей и частей, укрепление дисциплины, идейно-политическое воспитание моряков, сплочение их вокруг РКП(б). С созданием политорганов значительно усилилась работа по укреплению партийных организаций. Если в октябре 1918 года на Балтийском флоте было 1300 членов партии и сочувствующих, то к VIII съезду РКП(б) численность партийных организаций возросла до 3500 человек. Наибольший рост партийных рядов на флоте происходил в ходе так называемых «партийных недель», которые начали проводиться с осени 1919 года. Во время первой «партийной недели» на Балтийском флоте в августе 1919 года в партию вступили более 4 тысяч матросов. За три месяца, с октября 1919 года по 1 января 1920 года, численность партийных организаций Кронштадта увеличилась с 1774 до 4745 членов партии. Однако радоваться резкому увеличению числа большевиков среди матросов было рано. Стоило большевикам в чем-то матросов ущемить, как они с той же легкостью массово покидали ряды РКП(б).
Если вернуться в далекий уже 1917 год, то тогда матросская масса в своем подавляющем большинстве всегда выступала единым фронтом. Это был настоящий феномен единства и братства. С первых дней Февральской революции матросы дружно взялись за демократизацию флота, так как они ее понимали – с убийствами адмиралов и офицеров, пьянством и разгулом. Столь же дружно они выступали затем против не понравившегося им Временного правительства, распропагандировали войска Корнилова, протянули руку большевикам и помогли им в октябре 1917 года взять власть в Петрограде, после чего защитили его от войск генерала Краснова. Затем именно матросы дружно двинулись устанавливать советскую власть по городам и весям необъятной России. Первыми они вступили в бой с вооруженными силами внутренней, а потом и внешней контрреволюции. Однако затем постепенно в ходе Гражданской войны среди матросов началось размежевание. Если в начале 1918 года они представляли в общем-то достаточно однородную массу самого левацкого толка, не терпящую над собой никакой власти, то чем дальше шло время, ситуация менялась. Что касается оказавшихся на фронтах матросов, то среди них произошло естественное постепенное расслоение. Часть матросов, оставшаяся верной идеалам 1917 года, своим леворадикальным анархистским и левоэсеровским лозунгам, постепенно объективно оказалась в лагере противников советской власти, в повстанческих отрядах левого толка или вообще в откровенных бандах. Другая часть матросов к концу Гражданской войны постепенно переродилась (наиболее классический пример тому – П. Е. Дыбенко), отреклась от радикальных взглядов и понятий, трезво рассудив, что время матросской вольницы уже прошло и теперь следует обустраиваться в структурах советской власти. Командовать дивизиями и армиями матросы не умели. Поэтому им нашли другое применение. Матросами-большевиками (а на первом этапе и не только большевиками) интенсивно комплектовали карательные отряды и отделы ВЧК. Как каратели матросы в своем большинстве все же значительно уступали в жестокости (все же русские люди!) китайцам, венграм и другим «интернационалистам». Что же касается ВЧК, то там матросам пришлось выдерживать серьезную конкуренцию с «приватизировавшими» ВЧК этническими группировками, в первую очередь с евреями и латышами. Именно поэтому, пройдя через кровавую мясорубку ВЧК, многие из них под любыми предлогами затем уходили оттуда. Кто-то не выдерживал крови, а кто-то понимал, что, учитывая семейственность евреев и латышей, сделать ему карьеру в ЧК будет сложно.
