Сосредотачиваясь на поставленной задаче, я ощупываю рассеянным взглядом комнату дальше. На полу небрежно валяется ноут, в дальнем углу гитара, украшенная автографами и надписями словно тело её хозяина татуировками. На белом подоконнике несколько фотографий в черных кожаных рамках. Интересно...
Я спускаю босые ступни на пол и хмуро озираюсь, раздумывая, что бы надеть. Расхаживать голой не хочется. Моя вчерашняя одежда раскидана по полу, но облачаться в джинсы тоже кажется странным. Прежде чем выйти из спальни, подхожу к окну, чтобы рассмотреть стоящие на подоконнике фотокарточки.
На моих губах появляется рассеянная улыбка. Рам с мамой, Рам с папой, Рам с братьями и с какой- то огромной рыбой, смеющийся Рам с маленькой Лизой, целующей его в бородатую щеку, даже Рам, обнимающийся с Булей, есть. Умилительный набор, способный растопить любое женское сердце. Если он хоть раз приводил сюда дам самой древней профессии, то, после лицезрения всей этой милоты, они точно давали ему приличную скидку.
Отрываю взгляд от последней фотографии, на которой Булька самозабвенно вылизывает хозяина, и устремляю его в окно. Из спальни Рамиля видны Пироговская набережная, Сампсониевский мост, Нева, крейсер Аврора и, конечно, Петроградка. Моя улыбка становится ещё шире. Рам такой Рам. Это даже смешно. Принципиально не стал покупать квартиру в районе, где живет 90% его семьи, но вид выбрал такой, что, можно разглядеть дедовские окна без особых усилий. Отделился речкой от своих слишком уж активных родственников как оборонительным рвом, но и дальше пешей доступности не сбежал. Ну мало ли, да? На чай позовут… или полку прибить надо...Не час же по пробкам ехать...
Насмотревшись, торопливо семеню в коридор, вспоминая, что Рамиль оставил мою сумку у самой двери. Поджимаю ноги на холодном гранитном полу после теплого паркета спальни. У Керефова похоже все помещения в квартире такие: просторные и пустые. В прихожей белая штукатурка, чуть блестящая кварцем, шероховатый камень под ногами. Ни одной картины, вазочки, цветочка. Не то, чтобы сильно неуютно, просто словно неоновая табличка висит на каждом углу: "бабам и рюшам входа нет".
Порывшись в сумке, нахожу шелковый халатик и накидываю его на голое тело. Скользкая невесомая ткань холодит кожу, щекочет соски, запуская чувственные импульсы. Рам сказал, что скоро придет...Мой взгляд падает на кружевные трусики и...я закрываю сумку, так больше ничего из неё и не взяв. В воображении всплывают черные жгучие глаза с почти неразличимыми расширившимися зрачками, так близко, что двоятся...Томная волна прокатывается вдоль позвоночника, оседает в промежности...В ближайшее время нижнее белье мне скорее всего не понадобится. Между ног влажно печет от направления моих мыслей, едва заметная пульсация навязчиво нарастает, и приходится снова одернуть себя, чтобы переключиться на исследование квартиры.
Справа по коридору широкий проём без дверей, ведущий в большую светлую кухню- гостиную в три окна. Здесь тоже нереально пусто для такого гигантского пространства. Темно-коричневый кожаный диван в английском стиле буквой П по центру, журнальный столик перед ним, плазма на стене напротив. Огромная черно-белая абстрактная картина на стене, у окна длинный стол с кованными ножками и столешницей с имитацией необработанного дерева, такие же стулья. Кухонная зона почти сливается со светлыми стенами, совершенно не бросаясь в глаза. Только ярко-оранжевые миски Бульки в углу вспыхивают ярким пятном. Подоконник у окна около кухонного гарнитура сильно выступает, заменяя собой, похоже, небольшой столик, рядом еще один стул. И, в общем, это всё. Здесь даже фоторамок нет.
Оглядывая аскетичное убранство, я впервые по-настоящему задумываюсь о нашем совместном быте. Такое чувство, что мне здесь места нет. Точнее не именно мне, а вообще кому- либо. Детям тем более! Даже представить не могу... Не в физическом плане. Чисто технически у Рама и батальон может остановиться, особо ни в чем себе не отказывая. Но вот ощущение, что хозяин квартиры не горит желанием обзавестись хоть одним лишним, по его мнению, предметом, не отпускает.
Мой дом совсем другой. У меня даже на стенах свободного места нет, потому что я избавляюсь от стресса, рисуя по номерам, а потом эти "шедевры" необходимо куда-то вешать...Вспоминаю, что один из них я пару лет назад дарила Рамилю. Он тогда удивленно вскинул брови и глухо пробормотал " спасибо". И так странно посмотрел, коротко и хлестко, что я окончательно смутилась и больше к нему с такими подарками не подходила. Не то, чтобы это что-то значило тогда с моей стороны, я эти картины всем дарила и дарю, даже в комнатке консьержки в моей парадной на стене висит моя мазня. А у Рама вот не висит...Выкинул, наверно...
Это невероятно глупо, но в груди разливается тяжестью обида. Прогоняю её, но она всё равно плескается где-то на краю сознания. Так, ладно... Он и не должен был хранить. Это всего лишь дурацкая картина по номерам из галантерейного магазинчика рядом с моим домом. Не ценность, просто раскраска для взрослых. Шумно выдыхаю в попытке вернуть себе хорошее настроение. Почти получается...
Ну, и где же моя комната? Открываю следующую дверь по коридору и понимаю, что попала по адресу. Стены яичного цвета, легкий тюль, широкая кровать с белоснежным покрывалом, пестрая коровья шкура на полу, белый платяной шкаф. Здесь даже уютно, хоть и очень уж нейтрально на мой вкус. При мысли, что Рамиль сам подбирал всю обстановку специально для меня, внутри начинает горячо щекотать, и все глупые обиды отступают. Какой он все-таки...Так иногда и не скажешь.
На губах вновь расцветает не проходящая улыбка. Возвращаюсь в коридор за своей сумкой с вещами. Оставляю ее у шкафа. Попозже разберу. Осталась ещё одна дверь, и мне дико любопытно, что там. А ещё факт того, что я осматриваю всё одна, без Рамиля, почему-то дико будоражит, будто подглядываю за ним в замочную скважину.
Повернув ручку и шагнув внутрь последней комнаты, я даже пару раз недоуменно моргаю, настолько обстановка здесь отличается от всей остальной квартиры. Такое ощущение, что Рамиль вообще пользуется только ей, и кровать здесь не стоит лишь потому, что не помещается. Музыкальные инструменты, какое-то оборудование, миллион проводов, даже пара софитов, ноты, бумаги, журналы, распечатанные фотографии- всё в кучу и везде. Стеллажи завалены папками и книгами, на журнальном столике открытая кола и останки не пойми какой давности пиццы, на кожаном диване подушка и плед. Похоже до кровати кто-то не так часто и доползает. Берлога неандертальца в идеальном замке. Воздух пропитан грейпфрутом, запахом чернил и бумаги и ...нет, пиццу бы надо выкинуть. С любопытством оглядываю стены, увешанные грамотами, золотыми и платиновыми дисками в рамках, фотографиями с концертов, и ....сердце заходится чаще, потому что взгляд натыкается на нарисованное лавандовое поле. Нарисованное мной лавандовое поле два года назад. Я наверно идиотка, но я сейчас расплачусь от переполнивших эмоций. Не выкинул! Я бы не обиделась, если бы выкинул, но...Вру. Я бы его убила, не сразу конечно, но точно...когда-нибудь.
