А тут мой шифр дает сбой. Я не могу сказать, говорит он правду или излагает продуманную легенду.
Тем временем та действует на зал. Первые ряды передают любопытным назад, что только что прозвучало и повсюду постепенно воцаряется неуютное молчание, покалывающее нервозными иголками.
— Тебе интересно, кто убил твоего мужа? — спрашивает Константин и отвлекается на официанта, которого подзывает к себе щелчком пальцев. — Или уже нет?
— Много лет прошло…
— Значит нет, — Константин усмехается, снова обжигая честностью.
Я вижу, что ему правда о гибели брата важна так, что он едва не сдавливает стакан с виски между пальцами до хруста. В его крепких пальцах достаточно силы, и ему приходится рывком перекидывать стакан в другую ладонь, и сжимать-разжимать пальцы, сбрасывая напряжение.
Что с ним? У него все-таки есть уязвимое место?
Он так остро реагирует, коснувшись гибели младшего брата, что во мне рождаются десятки вопросов. Они были настолько дружны? Близки? Почему я тогда ничего не знала о Константине, ведь муж ни разу о нем не обмолвился и ничем не выдал наличие брата. Или дело в подставе? В Константине говорит уязвленное самолюбие, ведь его обвели вокруг пальца и дурачили столько лет?
Или что-то еще? Третье…
Я не знаю.
Но хочу разобраться. Внимательно смотрю на Константа и вдруг ловлю себя на мысли, что сейчас он зацепил меня сильней, чем всеми трюками до этого. Проглянуло человеческое и за идеальной белозубой улыбкой открылся человек, живой и чувствующий.
Все-таки не все вокруг него игра.
— Не бери в голову, — он произносит мягче и кивает, после чего разворачивается и идет назад к барной стойке.
Оставляет нас.
И оставляет пустоту.
Постепенно вечеринка возвращается в спокойное русло, наплывает легкая музыка, а ведущий начинает зачитывать карточки программы. Леша показывает на выход, но я отмахиваюсь и говорю, что не хочу, чтобы все вокруг подумали, что я восприняла выходку Константина за оскорбление и поэтому уехала раньше всего.
Банальная отговорка, конечно. Мне плевать на других, и я с трудом дожидаюсь момента, когда очередная карточка ведущего вызовет на сцену Алексея. Я поднимаю стакан шампанского, поздравляя его, а потом использую момент и ухожу в толщи толпы. Долго “плыть” не приходиться, Константин находит меня первым. Вернее ловит, обхватывая широкой ладонью мое запястье и ощутимо сжимая.
— Что происходит? — задаю главный вопрос.
— Я объясню, — он кивает. — Пойдем, найдем место без чужих глаз.
Глава 27
Константин увлекает меня за служебные двери и тут же берет за талию и наталкивает на себя. Наверное, думает, что так будет быстрее. И он прав, мужчина приподнимает меня и ускоряет шаг, больше не заботясь о моей походке на высоких шпильках.
— Ты все-таки его порвешь, — кривлюсь на его широкие ладони, которые сковали меня с двух сторон и вновь терзают легкую ткань платья. — Если что я вижу, что ты не пьян, на это ничего списать не получится…
— Я трезв, — он кивает и сворачивает к другой двери.
Когда она закрывается за нашими спинами, внутри не остается ни капли света. Я не успеваю осмотреться по сторонам и лишь предполагаю, что вокруг небольшая подсобка или что-то в этом духе. Спиной я нахожу пустую стенку, на которую облокачиваюсь, чтобы найти опору и заодно отойти от мужчины. Констант не тянется следом, выпуская меня из рук, и останавливается напротив, но и выключатель не ищет.
— Ты же не боишься темноты? — я едва различаю его черты в сумраке, но знаю, что он сейчас иронично кривится.
— Ты сказал, что всё объяснишь.
— Да, тебе мне незачем врать. Я устроил эту вечеринку, чтобы пустить слухи.
— Какие? — не выдерживаю повисшую паузу и задаю вопрос капризным тоном.
— Прости, глаза привыкли к темноте и я вижу тебя… Это чертовски сбивает с мысли.
— Не беспокойся, я за ней слежу. Слухи, Констант.
— Да, точно, — он кивает и придвигается ближе. — Я не придумывал насчет брата, кто-то в городе виноват в его смерти и я хочу найти этого человека. Хочу, чтобы он знал об этом, и начал паниковать. Люди делают глупости, когда нервничают.
— Ясно, — выставляю ладонь, потому что мужчина явно решил пройти последние сантиметры и натолкнуться на меня корпусом. — Значит захотел показать всем сразу, что очень богатый и очень злопамятный босс объявился в городе.
— Всем, кроме тебя.
— А для меня что?
— Например, это.
Он с легкостью продавливает мои пальцы и прижимает к стенке горячим прессом. А потом безошибочной находит мои губы и сминает их своими в жадном глубоком поцелуе. Я пытаюсь противиться, потому что даже те крупицы самообладания, что у меня были, теряются. У меня подкашиваются ноги от его мужского напора, и разливается предательское тепло по всему телу.
Но сильнее всего внизу живота.
Черт, я дрожу под ним! И он, конечно, это чувствует, подвигается глубже и настырнее, забывая все мои острые словечки, ведь он получает разрешение от моего тела. Оно реагирует на него и сдаётся.
Странный безумный вечер, столько всего смешалось, что я не успеваю осознавать. Вернулось прошлое, где я была несмышленой наивной девочкой, вернулось ощущение жесткой мужской силы, в некоторые моменты Константин напоминает мне мужа, о котором я старалась вообще не вспоминать. Но всё-таки они братья и с кровью смешиваются общие повадки.
Я путаюсь, а теснее всего от свежих воспоминаний о том, что происходило в машине, пока мы ехали в ресторан. Я слишком ярко помню его губы на своем теле, как умело он ласкал мою грудь и легонько прикусывал плоть через невесомую ткань.
— Хватит, малышка, — шепчет Константин, обнимая ладонями мое раскрасневшееся лицо, — поиграли и хватит. Я не могу больше терпеть, это уже изощрённая жёсткая пытка… Ты же не хочешь убить меня?
— Хочу.
А сама смотрю на его жесткие губы и нервно закусываю свои.
— Так нравится ходить вдовой?
