Марк стоял, облокотившись на длинный металлический стол, рядом кружило человек шесть его охранников, а у дальней стены, уткнувшись поломанными носами в нее самую, стояли двое парней с поднятыми руками. Хотов сидел на стуле рядом с ними и прижимал руку к животу. Его подстрелили и теперь он истекал кровью.
— Эй! — окликнул Марк, заметив ее.
Анну поразило, что он даже не смотрел в сторону Хотова. Словно тот его больше не интересовал.
— Он умрет, если не остановить…
— В этом и смысл, — Марк протянул ей руку.
Он пугал ее. Его холодное лицо и непонятные огоньки в глазах, которые могли означать что угодно. Он мог сделать, что угодно.
И где Север?
Анна все-таки уцепилась за его пальцы, и сама не заметила, как оказалась в объятиях. Он мягким подчеркнуто осторожным прикосновением повернул ее голову и заставил вновь посмотреть на Хотова.
— Так? — спросил он.
Хотов узнал Анну и вымученно улыбнулся.
— Третья встреча, Анна, — прохрипел тот. — Отдаю должное…
Подошел охранник и хлестким ударом оборвал его.
— Анна, я задал вопрос, — напомнил Марк и поцеловал ее в висок.
— Я не понимаю.
— Ты была с Севером, когда его ранили. В живот.
Она, наконец, угадала намек. Он отплатил Хотову той же монетой.
— И что с ним будет дальше?
— У него нет тебя, малыш. Его некому спасти, так что совсем скоро он подохнет.
Он специально подбирал такие слова.
— Он будет истекать кровью?
— Это жестокий мир.
Марк поднялся со стола и навис над ней.
— Очень жестокий. Здесь убивают за ошибки, или же долго и изощренно наказывают.
— Мне больше нравилось, когда ты говорил прямо.
— Все начиналось неплохо, — усмехнулся он. — Мы бы развлеклись и разбежались. Рано или поздно твоя наивность улетучилась или приелась бы мне, и я бы отпустил тебя. Но ты сама полезла глубже... Захотела сыграть на равных? Глупая девочка.
Он склонился к ее уху.
— Хочешь прямо? — шепнул Марк. — Я скоро закончу здесь, а потом хочу трахнуть тебя. Быть может, в том же фургоне. И ты будешь стонать и громко кричать мое имя, и всем видом показывать, как ценишь такую честь.
— Безмерно.
— Не забывай эту злость. Мне нравится.
— Могу я сказать прямо?
— Конечно.
— Я так насмотрелась на твой уродский мир, что уже думаю, что таким способом ты показываешь чувства. Другую бы ты растоптал и забыл, но со мной жаждешь поквитаться. Даже умирающий Хотов тебе безразличен.
Она подняла лицо, приблизившись к нему, словно хотела поцеловать.
— Все еще переставляешь фигуры на доске, — оскалился Марк. — Пробуй, Анна, пробуй. Кто знает, быть может, на дне моей пропащей души и правда что-то шевельнется... Тешь себя надеждой. А пока возвращайся в фургон. Я скоро буду.
Глава 22
Каждый день задавал ей новую задачку. И каждый день приходилось двигаться на ощупь, потому что никакие схемы больше не работали, а все путеводные звезды оказались потеряны. Только ставка оставалась прежней.
Анна села на пол, спрятав босые ноги в длинном ворсе белого ковра, и облокотилась спиной на диван, на котором можно было разместить целый батальон. Марк лежал с закрытыми глазами, но угрюмые складки на лбу подсказывали, что он не спал. И даже не мог расслабиться.
— О чем думаешь? — спросила она.
Их инсталляция по мотивам семейной жизни уже продержалась две недели. Анну заперли в красивом доме. А Марк возвращался по вечерам, то тихий, то буйный, то разговорчивый, то молчаливый, то веселый, то сердитый. Иногда ей казалось, что они вернулись к исходной точке, к той самой, когда ей было интересно и льстило то желание, которое она зажигала в нем. И когда она не послушала предостережений Виктора.
Марк ни разу не вспомнил о своих угрозах. Его полностью устраивал разыгрываемый спектакль, он мог быть рядом с ней каким хотел в данную минуту, и все чаще приходил тихим и даже как будто с обнаженным сердцем. Он рассказывал странные вещи, сумасбродные и откровенные до неприличия, а иной раз изливал душу, даря ее памяти кровавые подробности пережитого им. Он становился ближе, но в то же время терялся в дымке из-за страха, который постоянно напоминал о себе.
Но он не говорил о Севере. Анна так и не узнала, что произошло с ним после того, как он покинул фургон. Она не решалась спросить, потому что Марк ждал этого вопроса. Они кружили вокруг него, и первой должна была сдаться Анна.
— Ты любишь попкорн? — бросил он невпопад, открыв глаза.
— Не очень.
— Я тоже. Бредовая вещь.
Он вновь отключился. Теперь они часто общались такими наплывами.
— Алла вновь перепутала название соуса.
Ей даже выделили домработницу. Сказка. И еще троих охранников.
— Я уже и фотку ей на телефон кинула. Бесполезно. Сказала, тот вкуснее.
Марк лениво улыбнулся. Сегодня он был абсолютно спокоен. Редкость достойная запоминания.
— Когда я был малым, тетка из соседней квартиры постоянно пыталась подтянуть мой рюкзак. Говорила, я неправильно ношу, позвоночник искривится.
— И ты терпел?
— Убегал. Она странная была.
Его рука соскользнула с дивана и указала на нее.
— Ты слишком далеко, малыш.
Анна села рядом, и его ладонь тут же коснулась ее живота, нырнув в запах халата, а потом притянула к себе. Он перевернулся на бок и обнял ее, а рукой продолжил массировать, задирая ее одежду все выше.
— Только не делай мне больно сегодня, — попросила она.
— Не любишь, когда больно?
— Нет, не люблю, Марк.
— Ты же не фарфоровая.
Она угадала просыпающееся озорство в его голосе. Он заводился. Тогда она резко развернулась в его объятиях, и они оказались лицом к лицу.
— Я уже ответила.
Он неотрывно смотрел, и в такие сокровенные моменты она прощала себя за то, что села в его машину. Иногда ему просто невозможно сопротивляться, все-таки в нем что-то было, глубоко-глубоко под ворохом напускного и приобретенного. Иногда она так отчетливо чувствовала это.
Марк поцеловал ее в губы, влажно и страстно, лаская языком.
— Прости, но больше ничего не будет по-твоему, — сказал он, отодвинувшись всего на сантиметр.
Она даже не смогла посмотреть на него. Он вновь впился жадным поцелуем, распаляясь не на шутку. Когда удалось вырвать передышку, Анна поймала его взгляд.
