Глава 13
Серое пространство с современной мебелью и двумя дверьми. Одна на выход, другая в смежную уборную. Свет только искусственный и приглушенный. Ее заперли и решили извести одиночеством.
Уже пошел третий день. Она подходила к пределу и чувствовала физическую потребность выбраться из четырех стен. Она обстучала каждую из них, высказала в камеру над дверью накопившиеся претензии, высчитала шагами площадь, пролистала прошлогодние журналы, что нашлись под кроватью. Она устала от тишины. И от телевизора, который подвесили под потолком и завели, словно музыкальную шкатулку, на постоянный повтор одной мелодии.
Показывали фотографии.
Сперва Анна старательно отворачивалась, но ко второму дню взгляд все настойчивее возвращался к экрану. Она узнавала некоторые изображения. Лица, места... Папка Марка оказалась очень толстой. На одном групповом снимке стояли Север, Нечетный и еще двое мужчин, головы которых были перечеркнуты красными крестами.
Анна отвернулась и спрятала голову под подушку. Вскоре она заснула, но даже во сне не забыла тревогу. Она увидела Максима, прикованного ко стулу, вокруг которого кружил Костюм с ворохом бумаг в руках. В воздухе стояло обещание плохого и Анна боялась смотреть. Боялась отвернуться, боялась моргнуть... Она должна была что-то сделать, пока его не затянуло в тот же страшный круговорот, что и ее.
Из сна ее вырвало прикосновение. Кто-то дотронулся до плеча и легонько сжал. Она резко вскочила и натолкнулась на кромешную темноту.
— Я включу свет.
Марк?
— Сейчас, — он нащупал светильник у изголовья и щелкнул переключателем.
Следом сел на край кровати, быстрым и отточенным движением расстегнув пиджак.
— Здравствуй, — Марк впился в нее глазами, пытаясь понять, в каком она состоянии.
Анна не смогла ничего поделать с собой, ее рука сама скользнула к нему и жадно впилась в его ладонь. Чужое тепло, чужое присутствие... Она спрятала лицо в подушку, будто сделала что-то постыдное, и замолчала, стараясь унять нахлынувшие эмоции. Она боялась, что случится еще один день этой пытки.
Хотя бы небольшая передышка, ей бы только выдохнуть.
— Анна?
Его рука накрыла ее голову и мягко провела, успокаивая. Он почувствовал отклик и осмелел, сгреб за плечи и притянул ее к себе, усадив рядом.
— Три дня, Марк.
Она зачем-то хотела оправдаться.
— Знаю, — он провел широкой ладонью по ее плечам. — Я не смог раньше, я пытался…
— Ты надолго?
— Останусь до утра.
Вот оно, она рада! Она безгранично рада. Боящемуся темноты подарили ночник, и пусть та же рука сперва выкрутила все лампочки в доме.
— Если ты не выгонишь раньше, — он расщедрился на улыбку-усмешку.
Она вдруг заметила белое свечение на его щеке, и, подняв взгляд, угадала помехи на экране телевизора.
— Чудеса, — протянула она.
— Камера тоже отключена.
— Ты им веришь?
— Я верю вот этому, — он достал из кармана брюк продолговатый предмет, который, судя по всему, как-то воздействовал на технику.
— Может у тебя и телефон с собой?
— Нет, телефон забрали.
Марк огляделся по сторонам, оценивая обстановку. Анна подумала, что надо выбираться из-под его рук. И отпускать свои, которыми нервно впилась в его спину.
— Здесь душно.
— Немного, — согласилась она и кивнула.
Или не надо? Ведь он всего лишь сошел с экрана, он и не отпускал ее все эти дни.
— Как Север?
— В порядке, — Марк говорил немного отрешенно, будто параллельно думал о другом, и его въедливое внимание привлек телевизор. — Беспокоится о тебе. Но волнение ему на пользу, он тогда горы сворачивает.
— Понятно, значит тебе на руку, что я здесь.
Он усмехнулся и качнул головой. Удивительно, насколько можно изучить человека. Каждый жест и микродвижение. Чем дольше она находилась рядом с ним, тем больше деталей узнавала. Она ведь глупо поверила, что забыла, как он хмурится, собирая морщины на лбу, или как дергаются уголки его губ, когда он ловит непрошенную улыбку. Так много памяти... От нее никак не избавиться, не выскрести, не запорошить новым.
— Кстати твоя первая неделя на исходе, — напомнила Анна.
Никак.
— Я многое успел, еще пару сделок и…
— Я не о бизнесе.
Он опустил голову и посмотрел на нее сверху-вниз. В его глазах зажегся вопрос. И она ощутила напряжение, волной разлившееся по его телу.
— Ты ничего не успел, — тихо произнесла она и немного отстранилась, совсем чуть-чуть, только чтобы лучше видеть его.
Вот и изучающий режущий взгляд карих глаз. Он искал подоплеку и не понимал ее слов. Черт, если бы она хотела отомстить, то, наверное, вела себя так же. Изводила бы его. Толчок — приглашение, доброе слово — оскорбление.
— У тебя, может, температура?
Марк потянулся ладонью к ее лбу, будто и правда надеялся, что дело в этом. Но она приблизилась и коснулась его губ. Легкий поцелуй, который обжег его.
— Можно узнать, что сейчас происходит у тебя в голове? — поинтересовался Марк.
— Я хочу тебя.
— Ни черта подобного.
Так легко он не сдастся. Анна вспомнила о своих руках и его болевых точках. Она знает, что он любит, как он любит. Нежность и напористость, вот, что его заводит. Она прижалась к нему и коснулась щекой ворота расстегнутой рубашки, поцеловала над верхней пуговицей, дотронувшись языком. Остро ощутила его запах, не одеколона, а его природный мужской запах. Внизу живота потянуло, и Анна потеряла свое дыхание, оно вдруг участилось. Она нервно скользнула пальцами по его бедру, смяв плоть через ткань брюк.
Ей удалось отвоевать всего минуту. Следом Марк грубо перехватил ее руки.
— Чего ты добиваешься?
— Я думаю, секса, Марк.
Он был на грани. Анна, видела, что он борется с собой, хотя жажда настойчиво подсказывала махнуть на все сомнения.
— Мне умолять? Встать на колени и умолять взять меня.
Она сделала ложное движение, соскальзывая вниз. Но Марк держал слишком сильно.
— Чего ты добиваешься? — повторил он.
Его руки впились в ее лицо и заставили посмотреть в глаза. Она, сама того не желая, беззвучно ответила. Он резко переменился и едва поймал раздраженный стон.
— Твою мать, Анна!
Марк встал с кровати и бесцельно прошелся к двери, пытаясь успокоиться.
— Не используй меня, — выдохнул он и повернулся к ней.
